*Данный материал старше трёх лет. Вы можете уточнить у автора степень его актуальности.
«Адвокаты – последние романтики XXI века»
Интервью адвоката Ильи Кожевникова интернет-изданию об адвокатской деятельности и адвокатуре «Российский адвокат».
Кожевников Илья Вячеславович
Илья Кожевников, руководитель практики «Уголовно-правовая защита в ятрогенной сфере» юридической фирмы INTELLECT, рассказал о том, как пришел в адвокатуру после 6 лет следственной работы и почему выбрал специализацию, связанную с защитой врачей, а также поделился впечатлениями от работы в команде INTELLECT.
– Илья Вячеславович, наверное, я не ошибусь, если скажу, что Ваш путь в адвокатуру был действительно долог. Юридическую карьеру Вы начали с должности секретаря суда, работали следователем и даже были признаны лучшим следователем Свердловской области со стажем работы до 3 лет. Почему вдруг адвокатура?
– Если точнее, моя юридическая карьера началась после срочной службы в армии в должности сторожа военного гарнизонного суда, но спустя пару месяцев я был повышен до секретаря судебного заседания.
Это мой осознанный выбор дальнейшего творческого пути: да, я считаю юриспруденцию в целом и уголовную специализацию в частности не занудным перекладыванием бумажек и ожиданием в коридоре заранее известного решения суда, а возможностью реально помочь людям восстановить социальную справедливость, быть их гарантом соблюдения законности, если они отчаялись. Это очень сильно мотивирует меня делать максимум, делать порой невозможное. Часто слышал от адвокатов, будто работать в России – это неблагодарное дело, здесь невозможно добиться справедливости, однако я уверен, что это не так.
По моему мнению, адвокатура в России в последние годы проходит настоящий этап становления, и при должных усилиях можно избавиться от стереотипов общественного мнения об адвокатском сообществе. Есть множество блестящих адвокатов современности, многим из них я обязан вдохновением, которое не покидает меня в работе. Мне действительно нравится носить гордое звание российского адвоката, соответствовать ему.
За долгое время работы следователем я не отступал от своих принципов, поскольку самое важное в такой работе – это порядочность, честность и желание защитить права человека. Возможно, я наивен, но уверен, что адвокаты – последние романтики XXI века: только они верят, что истина где-то рядом и они ее обязательно найдут.
Я горжусь работой в следственных органах, и смена моей деятельности не ставит меня в оппоненты бывшим коллегам – напротив, зная всю специфику, можно абсолютно законно и на понятном языке говорить со следователями, чего порой не хватает коллегам без аналогичного опыта. Как правило, достаточно пяти секунд диалога, чтобы следователь понял, кто перед ним и насколько далеко можно отойти от формализованного процессуального общения, однако и в этом случае я преследую строго интересы своих доверителей и жестко реагирую на вопиющие нарушения их прав.
Также ключевым моментом в выборе профессии адвоката для меня была возможность расширения юридических знаний – практического изучения таких отраслей, как трудовое право, арбитраж, административное право и многие другие.
Это интересно и помогает постоянно повышать свою квалификацию, выходить из зоны комфорта, самосовершенствоваться. При следственной работе, когда в производстве с десяток уголовных дел (доходило и до 15) по особо тяжким составам, порой до 20 человек под стражей и череда бессонных ночей, такое вряд ли возможно. В этом конвейере остаются самые стойкие: например, спустя два месяца после трудоустройства в районный отдел СК РФ я был самым «старым» сотрудником. Я благодарен этому опыту, но пора двигаться дальше.
– Почему выбрали эту специальность?
– Я всегда мечтал стать военным хирургом, даже окончил Суворовское военное училище в Екатеринбурге. Однако в год его окончания в связи со сложной экономической обстановкой в стране набор в Военно-медицинскую академию был сильно ограничен, и мне предложили поступать в Военный инженерный институт по распределению на специальность «эксплуататор колесно-гусеничных машин». Такая перспектива для меня была сомнительна, поэтому я, просмотрев учебные курсы гражданских вузов, выделил интересовавшие меня предметы на первом году обучения (история, обществознание), решил потратить год на юридическом и после этого вновь попытаться попасть в ВМА. В итоге затянуло, и я уже не смог завязать, но искренняя любовь к медицине осталась и сопровождает меня всю жизнь.
– Вы добились немалых успехов, будучи партнером адвокатского бюро White Collars, не без Вашего участия уголовная практика бюро была включена в региональный рейтинг «Право.ru 300». С чем связано решение покинуть компанию?
– Я безгранично благодарен своим друзьям, бывшим партнерам по бюро, которые после моего увольнения из органов дали возможность вникнуть в новую для меня реальность, поделились опытом, помогли создать фундамент для подготовки к квалификационным экзаменам на получение статуса адвоката и после успешной сдачи приняли в партнеры. Однако у всех разные взгляды на построение юридической практики, и это нормально. Мы поддерживаем друг друга и не перестаем постоянно взаимодействовать.
Более того, инициатором интеграции с INTELLECT стал наш управляющий партнер Павел Репринцев, которого я поддержал, – как оказалось, не зря. Мы и раньше работали с INTELLECT, и я понимал, что это образцовый пример построения юридической фирмы. И когда поступило предложение увидеть всё изнутри, я не смог удержаться. Считаю, что необходимо быть среди лучших, чтобы самому становиться лучше.
– Как ощущаете себя в новой команде экспертов INTELLECT?
– Скажу честно, я долгое время не мог понять, чем вызвана такая сильная концентрация настолько талантливых юристов в одном месте, почему у них предельно высокая организованность, как делегированы полномочия между сотрудниками, почему всё работает не на «ручном» управлении, как принято на государственной службе, а функционирует само собой и при этом приводит к традиционно высокому результату.
Погружаясь во внутренние процессы INTELLECT, я понимаю, что это идеальная модель, вобравшая в себя двадцатилетний опыт работы. Я абсолютно искренен в этих словах и не пытаюсь проявить излишнюю лояльность и корпоративность, поверьте. Меня сложно поймать на лицемерии.
Я жадно пытаюсь впитывать новый опыт от многих практик, с которыми я не смог бы столкнуться ранее, если бы не INTELLECT. В первую очередь для меня это возможность познавать новое и добиваться успехов в команде крепких профессионалов. Что может быть лучше для практикующего адвоката?
– Вы обладаете уникальной специализацией – защищаете врачей от обвинений в совершении ятрогенных преступлений. Как Вы приобрели этот опыт?
– Как я уже говорил, мой следственный опыт в основном был наполнен тяжкими и особо тяжкими преступлениями против личности, а в условиях работы на региональном уровне ко мне попадали дела «особой сложности и важности». Порой начинаешь разочаровываться в людях, когда видишь только жестокость, смерть и прочие трагические моменты.
Часто приходилось взаимодействовать с врачами, которые были последними свидетелями жизни потерпевшего и не смогли спасти человека со смертельными криминальными травмами, либо врачами скорой помощи, которые, не зная усталости, спасают жизни. Для меня это настоящие герои.
Я всегда восхищался врачами, есть знакомые военные хирурги, принимавшие участие в боевых действиях. Все люди этой профессии – фанаты своего дела, они отдают себя полностью. Может быть, я отождествлял их с собой, так как тоже всегда хотел сделать больше, чем требовали, не считаясь с личным временем, временем на семью, отдых, собственное здоровье.
Так вот, вернемся к работе следователем. Несколько раз ко мне в производство попадали дела именно по «врачебным ошибкам»; инициаторами уголовного преследования врача были родственники пациента, т.е. врач не смог спасти сына, отца, дочь и т.д. Собрав доказательную базу, я понимал, что состав преступления отсутствует, и принимал решение о прекращении дела, однако в связи с жалобами потерпевших и во избежание жалоб выше судьба уголовного дела могла быть предрешенной, а обвинительное заключение в итоге подписывал прокурор. Уголовное дело изымали у меня из производства и передавали другому следователю, который его успешно отправлял в суд. В тот момент я не мог помочь врачу, однако, понимая абсурдность всего происходящего, не хотел мириться с этим.
В итоге, получив возможность защищать врачей, став адвокатом, я приобрел такую уникальную специализацию.
Также я верю в правду, а быть на стороне правды – лучший допинг для плодотворной работы на результат.
– Мы постоянно слышим о защите прав пациентов, нарушенных медицинскими работниками, а как обстоят дела с «юридической самообороной» врачей? Насколько востребована Ваша специализация?
– Сегодня она очень востребована, я как могу часто встречаюсь с врачебным сообществом, профессорами, докторами, участвую в конференциях и форумах. Люди этой профессии отдали свою жизнь медицине, но при работе со следствием, как правило, начинают вести себя в корне неверно, теряются, давая возможность интерпретировать их показания так, как удобно следствию, не понимают в чем, а главное, за что их обвиняют. Постоянно защищаю врачей в уголовных процессах, иногда это происходит pro bono.
Странно осознавать, что лучшие умы российской медицины, сотни врачей занимают позицию оправдания своих действий перед правоохранителями, которые даже не понимают отличие тахикардии от брадикардии. Я хочу помочь врачебному сообществу самостоятельно отстаивать интересы врачей, поскольку невозможно кодифицировать человеческий организм, загнать его в рамки клинических рекомендаций и требований нормативных документов. Нет двух одинаковых пневмоний и аппендицитов, а инсульт может иметь клиническую картину гриппа.
Важно не допустить порочную практику осуждения врачей за реализацию риска, за осложнения, среди которых в том числе и смерть. Почему нет уголовной ответственности следователя за нераскрытый «висяк», сотрудника ДПС – за непредотвращенное смертельное ДТП, пожарного – за не спасенного в огне человека? По какому праву от врачей требуют волшебства, загоняя их в рамки обязанностей сохранить жизнь и получить только благоприятный результат в виде безусловного выздоровления от всех болезней? Иногда следствие возбуждает уголовные дела по факту смерти пациента от ВИЧ в стадии СПИД – якобы врач не смог предотвратить смерть. Такого быть не должно.
Врачи – не волшебники, а люди, которые бесконечно верны своему делу. Врачей должны судить только врачи в виде профессионального сообщества, как это происходит во многих странах Европы и в США. А любые достоверно установленные врачебные ошибки, признанные профессиональным сообществом таковыми, должны ограничиваться материальными компенсациями, но никак не уголовной ответственностью и последующей судимостью с дисквалификацией из профессии.
Быть на стороне пациентов сравнительно легко, поскольку организация медицины в России далека от совершенства и критиковать врачей есть за что. Я же считаю важным защитить их от ненужного сутяжничества и дать им возможность делать свою работу, не думая о перспективах уголовного преследования при спасении очередной жизни.
– В Вашем активе не один успешный кейс, можете вспомнить самое резонансное дело?
– Расскажу о двух кейсах, которые закончились благополучно для моих доверителей. Первое дело: врача обвиняли в причинении смерти пациенту в связи с ненадлежащим исполнением своих профессиональных обязанностей по ч. 2 ст. 109 УК РФ. Следствие, получив в свое распоряжение экспертизу, в которой установлена прямая связь между действиями врача и смертью, неоднократно уговаривало его признать вину, поскольку так будет лучше для него – можно избежать реального срока лишения свободы. Как, по-Вашему, аргумент? Врач на всё согласился, признал вину и просил рассмотреть уголовное дело в особом порядке. Я и моя команда врачей-юристов подключились на этапе судебного следствия. С огромным трудом удалось убедить сломленного профессионала с 26-летним стажем работы поверить в нас и позволить осуществлять его защиту. В итоге спустя 6 месяцев судебного следствия был вынесен оправдательный приговор, однако апелляция его отменила, направив дело на новое рассмотрение. Мы опять погрузились в рассмотрение дела по существу, добились проведения новой экспертизы, доказали невиновность врача, суд внял нашим доводам, вынес повторно оправдательный приговор, который уже вступил в законную силу.
Казалось бы, врач уже предрешил свою судьбу и мог лишиться профессии, получить судимость, но детальная работа по уголовному делу, глубокий анализ медицинской документации помогли установить истину.
Второе дело отразилось на пробеге моего автомобиля, поскольку процесс проходил в 260 км от Екатеринбурга. Нам пришлось проехать чуть более 20 000 км, поучаствовать в 35 судебных заседаниях за 2 года, обеспечить явку лучших специалистов и экспертов, приобщив их заключения. Врач обвинялся в совершении преступления, предусмотренного п. «в» ч. 2 ст. 238 УК РФ, – тяжкий состав, очень тяжкий для безупречного терапевта с 45-летним стажем работы. Однако в этот раз милая бабушка-терапевт вопреки вышеуказанному примеру вину не признала, не верила в происходящее, полностью замкнувшись в себе. Была проведена поистине титаническая работа, а в начале сентября 2020 г. провозглашен оправдательный приговор. Секретарь судебного заседания не могла сдержать слез, но и мы тоже не железные. Предстоит апелляция, с представлением прокурора на приговор я уже ознакомился.
– Про Вас говорят, что Вы сторонник творческого подхода в защите доверителей. Что имеется в виду?
– Это стиль моей работы: я не смотрю линейно на возможности сбора доказательств невиновности, а также установления иных значимых для дела обстоятельств. Зная особенности работы оперативных служб самого высокого уровня, особенности следственной работы, могу правильно формировать позицию защиты, благотворно влияющую на судьбу доверителя. Сложно говорить об этом гипотетически, ведь каждый кейс индивидуален.
– В чем Вы черпаете вдохновение и силы: в семье, может быть, в каких-то увлечениях?
– Жена, дети, автопутешествия.
– Можете охарактеризовать себя одним предложением?
– Могу привести афоризм, которым я руководствуюсь в работе: «Не успеешь ты – сделают другие».
– На традиционном Дне карьеры INTELLECT Вы заинтриговали коллег тайным ирландским рецептом маринованных яиц. Поделитесь им и с читателями «Российского адвоката».
– Всё предельно просто: пара десятков куриных яиц С3, секретный маринад и немного любви. Спустя три недели можно наслаждаться специфической закуской.
Вопросы задавала Юлия Румянцева-Томашевич
Источник: журнал «Российский адвокат»
Статьи экспертов юридической фирмы INTELLECT >>
Похожие материалы
_80_80.jpg)
