«Это узаконенный шантаж»
Роман Речкин рассказал о новых законах для бизнеса и трендах, формируемых ФНС в работе с предпринимателями.
Государство вроде бы не против бизнеса. Но законы, которые принимаются, чтобы облегчить жизнь предпринимателям, не работают, а то и вовсе оборачиваются против них. В свою очередь ФНС активно использует методы, не совсем вписывающиеся в законные рамки. Как компании «убеждают» переписывать декларации — в интервью Романа Речкина, старшего партнера юридической фирмы INTELLECT, «Деловому кварталу».
Обычно в сентябре вступают в силу какие-то новые правила игры для бизнеса. Чем примечательна эта осень? Что в целом можно сказать о постпандемийном законотворчестве, ориентированном на бизнес?
— Этот год не вписывается в общую картину: никаких существенных нововведений с 1 сентября. В целом почти все тренды и тенденции, которые мы видим сегодня, были заложены в прошлом году. В то же время из законодательства практически ушла «ковидная» повестка. В прошлом году принимались различные меры поддержки бизнеса, моратории, однако на 2021 г. власти их не продлили. Так, в 2020 г. остался мораторий на принудительное взыскание долгов с компаний из пострадавших от пандемии сфер — туризма, авиаперевозок, общепита, гостиничного бизнеса. Не продлен мораторий на банкротства организаций и мораторий на взыскание неустоек с застройщиков по договорам долевого участия.
Видимо, власти считают, что ковид (и все с ним связанное) мы если не победили, то успешно проходим. Как любит говорить президент Путин, на фоне других стран Россия выглядит лучше. Хотя есть большие вопросы к достоверности статистики по числу заболевших.
Показательный пример — недавние выплаты пенсионерам и военнослужащим, они в соответствующих указах Президента РФ никак не связаны с ковидом. Подобные действия властей больше похожи на некий подкуп избирателей.
Возможно, исчезновение «ковидной» повестки из федерального и регионального законодательств — это и неплохо. Поскольку практически весь прошлый год мы начинали день с просмотра Instagram губернатора, чтобы узнать о новых ограничениях.
Что касается бизнеса, 2021 г. пока радует нас отсутствием массовых банкротств субъектов МСБ, несмотря на непростую экономическую ситуацию и отмену ЕНВД с 1 января. Вследствие чего многим компаниям пришлось менять систему налогообложения и справляться с ростом налоговой нагрузки. То есть российский бизнес приспособился, еще раз продемонстрировав свою «живучесть». Он перестраивался, активно искал варианты, позволяющие работать.
В определенной степени государство ему помогло — повышением лимитов по упрощенной системе налогообложения (до 200 млн руб.), расширением сферы применения патентной системы налогообложения.
ИТ-компаниям снизили налог на прибыль с 20 до 3%, а страховые взносы — с 14 до 7,6%...
— Это царский подарок, причем беспрецедентный — до сих пор российское государство так не одаривало целые отрасли. Впрочем, наши клиенты из ИТ-сферы опасаются его «принимать». Они говорят примерно так: мы воспользуемся льготами, а завтра придет ФНС и сообщит, что, по их мнению, по каким-то причинам мы не имели на них права, и доначислит нам налоги «на полную катушку».
В такой ситуации напрашивается выделение ИТ-подразделения в отдельную организацию, специализирующуюся на разработке софта. Однако подобные действия, скорее всего, будут расценены налоговыми органами как схема неправомерной минимизации налогов. Если законом предусмотрена льгота, налогоплательщики, соответствующие условиям ее предоставления, должны (и вправе) ее получить. Но в российском налоговом администрировании такая логика не работает. В общем, пока мы не наблюдаем какого-то заметного положительного влияния льгот для ИТ-сектора на экономику. Дождемся аналитики по итогам года.
Вернемся к банкротствам компаний: в марте вы говорили, что они будут носить массовый характер. Российский бизнес оказался устойчивее?
— Я по-прежнему считаю, что банкротств не избежать, просто волна сдвинулась во времени — до начала года – весны 2022-го. Проблемы, препятствующие нормальному ведению деятельности рядом отраслей, не исчезли.
Очевидно, что правительство не допустит банкротства авиаперевозчиков. Ресторанный бизнес работает, хоть и не шикует. Но ситуация в туристической отрасли остается очень тяжелой, поскольку большая часть планеты фактически закрыта для путешествий, а российские вакцины за границей не признаются. Турбизнес пребывает в полуживом состоянии, и Турция с Египтом его «не вывезут».
31 декабря 2021 г. истекает отсрочка по взысканию средств за путевки. Что будут делать турфирмы в начале 2022 г., когда клиенты начнут требовать деньги? Наверное, банкротиться. Сложно прогнозировать, будут ли банкротства массовыми, тем не менее ситуация грустная.
Руководство страны, включая президента, из года в год говорит, что «кошмарить бизнес нельзя», что количество проверок надо снизить, а недостатки, с ними сопряженные, устранить. Приводит ли это к каким-то позитивным изменениям на практике?
— 1 июля вступил в силу закон «О государственном контроле (надзоре) и муниципальном контроле в Российской Федерации» (248-ФЗ). Он с помпой анонсировался государством. Заявлялось, что контрольные мероприятия должны стать максимально необременительными для бизнеса, в приоритете — профилактика нарушений, риск-ориентированный подход и т.п.
Звучит неплохо, но, чтобы он заработал, необходимо решить ключевой вопрос — подготовить массу подзаконных актов по различным видам федерального, регионального и местного контроля, обеспечивающих реализацию закона. Ведь у нас множество контролирующих органов, и каждый должен действовать в соответствии с правилами, учитывающими специфику его контроля. Скорее всего, на федеральном уровне государство с этим справится, но на региональном и местном — вряд ли. Вся «обеспечивающая часть» должна быть завершена до конца года, но не думаю, что все с ней справятся.
Кроме того, в связи с этим законом анонсировалась прозрачность, даже некая «клиентоориентированность» в отношении налогоплательщиков.
Он написан хорошо и красиво, но начинаешь изучать детали — и понимаешь: пока у нашего государства не получается создавать законы, ориентированные на бизнес. Так, количество видов контроля расширяется, а гарантии прав проверяемых лиц сокращаются. Например, контрольную закупку теперь можно проводить без понятых, если в ней участвуют два инспектора. Более того, она может быть внезапной.
По отдельным видам контроля проверки будут проводиться по старым правилам вплоть до 2025 г.: это миграционные проверки, проверки СРО, антимонопольные и ряд других.
Таким образом, закон есть, но по большей части он не работает. Подчеркну, он не распространяется на налоговые проверки.
Каковы тренды во взаимодействии налоговых органов с бизнесом?
— Общий тренд заключается в «побуждении налогоплательщиков к добровольному уточнению налоговых обязательств». В 2020 г. органы ФНС провели 6 тыс. выездных проверок. Это по всей стране, на несколько миллионов налогоплательщиков. Для сравнения: в 2010 г. их было 56,6 тыс. То есть за 10 лет количество выездных проверок снизилось в 10 раз. Об этом ФНС говорит с гордостью.
В Свердловской области абсолютно такая же тенденция: в 2020 г. все налоговые инспекции области провели 171 выездную проверку. По сравнению с 2019 г. их количество уменьшилось на 35%. В первом полугодии 2021 г. в области прошли 62 выездные проверки.
Выездная проверка — это дорогое, громоздкое, затратное по времени (занимает на практике от года до полутора) мероприятие, в ходе которого налоговый орган проводит экономический анализ, изучает всех контрагентов, оценивает все бизнес-процессы налогоплательщика. Акты выездных проверок сейчас — это фолианты на 200–300 листов и более. Логично, что у ФНС возникло желание оптимизировать эту деятельность.
Способом этой оптимизации стало внедрение так называемого «предпроверочного анализа». Это системный сбор информации о налогоплательщике. При этом в Налоговом кодексе есть камеральные проверки, есть выездные проверки, а вот никакого «предпроверочного анализа» нет.
Поскольку он законом не предусмотрен, нет ни правил, ни гарантий для налогоплательщика: его не ставят в известность о факте такого сбора данных, как не сообщают, какая информация была собрана налоговыми органами — проверки же нет. Тем не менее, в рамках «предпроверочного анализа» налоговым органом проводятся допросы свидетелей, осмотры помещений, массово направляются требования контрагентам налогоплательщика и ему самому.
Законность подобных требований под вопросом. Если в полученном требовании ИФНС вы посмотрите на правовое основание истребования документов, как правило, увидите ссылки одновременно и на ст. 93 Налогового кодекса РФ «Истребование документов при проведении налоговой проверки», и на п. 2 ст. 93.1 НК РФ, который предусматривает право налогового органа в определенных случаях истребовать документы и информацию вне рамок проведения налоговых проверок. То есть это взаимоисключающие нормы. Либо документы истребуются в рамках проверки, либо — вне рамок, это не может происходить одновременно.
Но налоговиков это не смущает — поскольку, по их логике, такой сбор информации законом прямо не запрещен.
В результате ФНС аккумулирует информацию о налогоплательщике, затем вызывает руководителя и говорит примерно следующее: мы собрали сведения о вашей компании и видим, что у вас все очень плохо: контрагенты «проблемные», хозяйственные операции сомнительные. Какую именно информацию мы добыли, не скажем, потому что не обязаны. Чем эти данные подтверждаются, тоже не скажем и не покажем, потому что не обязаны. Но вы, пожалуйста, подайте уточненную декларацию и уберите вычеты по НДС полностью или частично, и затраты по налогу на прибыль уберите. В противном случае мы назначим выездную проверку, после которой доначислим налоги по максимуму. Поэтому оцените свои риски. Дальше произносится красивая фраза: «и примите меры к добровольному уточнению налоговых обязательств».
Работает ли это? Еще как: в 2020 г. по результатам контрольных мероприятий налоговики дополнительно «принесли» в бюджет почти 300 млрд руб.
Больше половины этой суммы (158 млрд руб.) «обеспечены аналитической работой», то есть «побуждением к добровольному уточнению налоговых обязательств». Которое фактически представляет собой «узаконенный шантаж» налогоплательщика на основе нерегламентированного законом сбора информации о нем.
Спросите любого предпринимателя, часто ли он получает требования о предоставлении информации из налоговых органов. Подавляющее большинство ответит: непрерывно, особенно если у компании много клиентов и она достаточно большая (средний бизнес).
Как вы рекомендуете бизнесу действовать в такой ситуации?
— Надо предметно анализировать риски в отношении каждого требования налогового органа: правомерно ли оно, в рамках какого мероприятия проводится, по какому поводу, за какой период. Потому что в рамках предпроверочного анализа отправляются требования по произвольным периодам. Например, в запросе может быть указано, что он связан с камеральной проверкой за первый квартал 2020 г. Но срок камеральной проверки — два месяца с момента подачи декларации по НДС (три месяца — с момента подачи декларации по иным налогам) — давно истек.
На чем, помимо «побуждения к добровольному уточнению налоговых обязательств», сейчас сосредоточено налоговое ведомство?
— Кроме «традиционного» повышенного внимания к «дроблению» бизнеса — на отношениях компаний с самозанятыми.
Самозанятость (налог на профессиональный доход) — предмет гордости российской налоговой. Это удобный клиентоориентированный налоговый режим, сами налоги небольшие, платить их можно через приложение — все красиво и хорошо. Но у российского бизнеса сразу возник большой соблазн, связанный с использованием этого режима для оптимизации налогов.
Мы и другие консультанты предупреждали: нельзя увольнять работников и регистрировать их как самозанятых с продолжением фактической работы на бывшего работодателя или аффилированных с ним лиц. Налоговый орган проверяет экономическую обоснованность подобных договорных отношений.
Если самозанятый оказывает услуги одной конкретной организации, сразу встает вопрос: не является ли это фактическими трудовыми отношениями?
Государство будет держать отношения с самозанятыми на контроле. Поскольку подобные случаи обычно множественны (самозанятым становится не один работник, а, как правило, значительная часть коллектива), общие доначисления по НДФЛ и соцвзносам могут быть значительными. Я бы рекомендовал 10 раз подумать, прежде чем делать что-то подобное.
Кроме того, налоговое ведомство сосредоточено на применении компаниями пониженных налоговых ставок. Они введены субъектами Российской Федерации по разным основаниям — как связанным с ковидом, так и с целью повышения инвестиционной привлекательности. Рекордсмен — Республика Калмыкия, установившая «волшебный» налоговый режим (1% с дохода) для новых и «переехавших» на ее территорию организаций. Выглядит заманчиво.
Однако банальная перерегистрация на территории условной Калмыкии будет расценена налоговым органом как попытка неправомерно уйти от уплаты налогов. Вы не проведете налоговиков, просто сняв офис и посадив на телефон секретаря или менеджера. Они увидят, что основная выручка компании, работники и рабочие места находятся в другом регионе.
До судов эти дела еще не дошли, но акты проверок с такими претензиями уже есть. В них налоговая говорит: фактически вы не ведете деятельность на территории субъекта РФ, следовательно не вправе применять пониженную ставку.
Замечу, что инвестиционная привлекательность региона волнует власти региона. Но проверяет бизнес ФНС, главная задача которой — пополнение бюджета. Не стоит питать иллюзий, что до вашей компании руки налоговиков не дотянутся. Они проверят всех «льготников», ресурсов для этого достаточно.
Какие дела за последние год-два стали прецедентными, показательными с точки зрения отношения государства и бизнеса? Таким, к примеру, стало дело основателя Baring Vostokе Майкла Калви для инвесторов.
— В декабре 2020 г. Арбитражный суд Республики Башкортостан удовлетворил иск заместителя генерального прокурора о признании недействительной приватизации Башкирской содовой компании. В результате 98% акций предприятия были возвращены в бюджет. Это грустно, поскольку это откровенно политическое дело об изъятии государством актива у частного собственника.
Несколько лет назад было дело Башнефти: там через 15 лет после истечения сроков исковой давности прокуратура обратилась в суд и тот согласился с ней, изъял актив из частных рук и передал его государству. Это было знаковое дело. История с Башкирской содовой компанией — из того же ряда. Она иллюстрирует, что с точки зрения защиты инвестиций, защиты частой собственности в нашей стране ничего не меняется, государство, если захочет, может в любой момент забрать у частного собственника любой актив.
Причем «место действия» — наш регион: апелляционная инстанция находится в Челябинске, кассационная — Арбитражный суд Уральского округа — в Екатеринбурге. Когда читаешь судебные акты, становится грустно: приватизация состоялась в 1998 г., а недействительной была признана в конце 2020-го.
Вообще, когда генеральная прокуратура обращается в российский суд, шансов, что тот откажет ей в иске, практически нет.
В части судебных разбирательств бизнеса с ФНС по так называемым спорам «о получении необоснованной налоговой выгоды» (то есть когда налоговый орган считает, что имела место незаконная налоговая оптимизация) картина тоже довольно мрачная: 87% таких споров разрешается в пользу бюджета. Острее вопрос объективности российского суда стоит только в административных и уголовных делах, связанных с правозащитной и политической деятельностью.
Из этого следует, что, к примеру, при «побуждении к добровольному уточнению налоговых обязательств», о котором вы говорили выше, налогоплательщику проще согласиться, ведь идти в суд бесполезно?
— Универсального рецепта нет. Налоговый орган, по сути, говорит следующее: оцените сами свои риски и подумайте, что вам стоит сделать. С этим — рекомендацией оценить риски — я абсолютно согласен. Если у компании есть проблемные контрагенты (товар не поставлялся или поставлялся от другого контрагента), — это одна ситуация. Другая ситуация, если ваша компания абсолютно чиста и все документы корректно оформлены.
Налоговый орган по итогам «предпроверочного анализа» не сообщает налогоплательщику, что именно выявил и какими доказательствами это подтверждается. Это игра в одни ворота.
Мы сталкивались с тем, что информация, которая исходит от инспектора, не соответствует действительности. Возможно все: и откровенная ложь, и введение в заблуждение. Налоговый орган считает, что в интересах пополнения бюджета он имеет на это моральное право. Вам могут сказать, что директор контрагента «признался», что он является номинальным лицом и не подписывал документы о реализации вам товара, — а это не так. Или что контрагент подал «нулевую» декларацию, заявив, что у него не было с вами хозяйственных отношений, — а это не соответствует действительности.
Также критически нужно оценивать утверждения инспектора, что ваш контрагент не имел возможности реально исполнить свои обязательства, поскольку по его счету не проходили платежи за аренду офиса, склада, закупку сырья, материалов, выплате заработной платы и т.п. Поскольку выписку по расчетному счету контрагента, на анализе которой основано утверждение, инспектор вам не покажет — это же не проверка, это «предпроверочный анализ».
Повторюсь: надо оценивать свои налоговые риски. Если понимаете, что у компании есть проблемные операции, имеет смысл подавать уточненную декларацию, доплачивать те налоги, которые вы обязаны заплатить. Если убеждены в своей правоте, реальности контрагентов и хозяйственных операций, можно побороться, все-таки 13% налогоплательщиков выигрывают в суде.
Кроме судебной статистики, есть статистика по отмене решений вышестоящими налоговыми органами в апелляционном порядке. Здесь не такая мрачная картина. Управление ФНС по Свердловской области пытается достаточно объективно разобраться в ситуации, поскольку у него показатели эффективности не привязаны напрямую к доначислениям. Управление рассматривает апелляционные жалобы налогоплательщиков на решения о привлечении к ответственности. Рассмотрение происходит коллегиально, с участием руководства управления. Они нередко слышат доводы налогоплательщиков. Почти по трети апелляционных жалоб вышестоящий налоговый орган изменяет или отменяет решение нижестоящей налоговой, полностью или частично. Поэтому я не могу назвать ситуацию абсолютно безнадежной. Как правило, с ней можно работать.
Источник: DK.RU
Статьи экспертов юридической фирмы INTELLECT >>
Похожие материалы
