NFT в законе?
NFT как новые охраняемые результаты интеллектуальной деятельности: законопроект о внесении изменений в статью 1225 ГК РФ.
Вестник Арбитражного суда Московского округа | № 3 за 2022 год
Развитие информационных технологий требует постоянного совершенствования уже существующей нормативно-правовой базы, а также нового правового регулирования складывающихся в процессе цифровизации общественных отношений.
В действующем российском законодательстве не обозначен статус невзаимозаменяемых токенов (non-fungible token, NFT), что, как следствие, порождает ряд проблем надлежащей правовой защиты исключительных прав на них.
Для разрешения этих вопросов депутатами Государственной Думы А.О. Ткачевым и В.А. Даванковым был предложен проект федерального закона №126586-8 «О внесении изменений в статью 1225 части четвертой Гражданского кодекса РФ» (в части расширения перечня охраняемых результатов интеллектуальной деятельности в виде невзаимозаменяемых токенов) (далее — законопроект). В настоящее время он находится на стадии предварительного рассмотрения.
Идея закрепить в ст. 1225 Гражданского кодекса (ГК) РФ NFT как «невзаимозаменяемый токен уникального цифрового актива (изображений, видео или другого цифрового контента или актива) в виде невзаимозаменяемых данных, хранящихся в системе распределенного реестра (системе блокчейн)» направлена на защиту его правообладателя. Позволит ли законопроект достичь поставленной цели?
Наш комментарий:
Анатолий Зазулин, INTELLECT, специально для журнала «Вестник Арбитражного суда Московского округа»:
Комментирует Анатолий Зазулин, старший юрист INTELLECT, к.ю.н.:
Бум цифровизации продолжается: Интернет стал плодородной почвой для развития новых технологий, новости о которых сотрясают информационное пространство раз в несколько лет. Искусственный интеллект, криптовалюты, а теперь и NFT стали модными трендами, за которыми, к сожалению, право едва поспевает. В сложившейся ситуации у законодателя зачастую возникает искушение «сыграть на опережение» и, не разобравшись толком в существе новой технологии, попытаться урегулировать ее с помощью самых простых методов – таких, как, например, добавление нового явления в перечни, уже содержащиеся в основополагающих законах.
К сожалению, именно такую попытку, представляет собой предложенный депутатами А. Ткачевым и В. Даванковым законопроект о внесении изменений в статью 1225 ГК РФ. Он предполагает введение в список охраняемых результатов интеллектуальной деятельности так называемых NFT-токенов. Краткость – сестра таланта, однако в данном случае лаконичность предложенных изменений скрывает за собой целый ряд недочетов и ошибок как в сфере материального права, так и в области юридической техники.
Для того чтобы их осветить, необходимо для начала совершить небольшой экскурс в техническую часть вопроса. NFT-токены представляют собой уникальный цифровой ключ. Его особенностью является неповторимость (т.е. невзаимозаменяемость) – презюмируется, что в блокчейн-сети, где он оборачивается, иного подобного токена не существует. На практике такой ключ состоит из минимального количества данных, в которые включается ссылка на расположение файла и пароль для доступа к нему. Доступ к одному цифровому объекту может быть передан неограниченному числу лиц посредством создания уникального NFT-токена для каждого.
Легче всего объяснить природу и функции таких токенов при помощи следующей метафоры. Представьте, что существует картина, которая выставляется в закрытом клубе. Попасть в этот «клуб для своих» можно только купив «билет»: клочок бумаги, на котором написано имя члена клуба и пароль. Каждый купивший такой билет может зайти в клуб, сказать охраннику пароль и наслаждаться предметом искусства вместе с другими ценителями, которые тоже приобрели свои уникальные пропуска. NFT-токен здесь является билетом, закрытый клуб – репозиторием, а картина – любым цифровым объектом, уникальный доступ к которому можно купить.
Что из этого следует? Во-первых, сам по себе NFT-токен не представляет ценности в отрыве от цифрового объекта, к которому он привязан. Вопреки распространенному мнению, он не содержит в себе этот объект и не является им – лишь выполняет функцию ключа к хранилищу, где объект находится.
Во-вторых, токен не гарантирует права исключительного доступа к такому объекту и ни в коем случае не означает перехода собственности или иных правомочий к владельцу токена. Конечный файл может быть изменен или скопирован без ведома владельца токена. Более того, доступ к копии файла может быть также продан другим пользователем через NFT. При этом если по техническим причинам интернет-репозиторий файла будет отключен (например, сервер сгорит в результате пожара), то NFT-токен станет бесполезным – он будет ссылаться на несуществующее более место в Сети.
Указанные особенности можно найти даже при поверхностном поиске информации об NFT в Интернете. Несмотря на это, законопроект полностью игнорирует их и даже больше того – противоречит им.
Так, инициатор законопроекта указывает в пояснительной записке: «NFT-токены являются цифровыми сертификатами на право собственности». Как было описано ранее, это в корне неверно. Один и тот же объект может быть доступен обладателям нескольких NFT-токенов, при этом ни один из них не будет обладать не только правом собственности на него, но и любым иным активным правомочием. Ярким примером является проект NBA Topshot: покупателям продаются токены на отдельные моменты матчей Национальной баскетбольной ассоциации, размещенные в ограниченном доступе в виде видео или фото. Владельцы токенов не могут распространять эти файлы или скачивать их с сайта. В большинстве случаев в рамках NFT реализуется именно эта схема, хотя в отдельных случаях технология используется и для передачи права собственности на объект. Такой переход, однако, всегда требует заключения юридического договора – что исключает роль токенов как самостоятельного и исчерпывающего удостоверения права.
Далее пояснительная записка постулирует, что NFT-токен является объектом интеллектуальной собственности. Это также видится крайне сомнительным. Напомним, что сам по себе токен не содержит в себе цифрового объекта, доступ к которому обеспечивает, – иными словами, это не Мона Лиза, а билет в Лувр. Обуславливается это тем, что передача и шифрование самого файла в блокчейне требует огромных затрат вычислительных мощностей, что существенно снижает скорость транзакций и увеличивает стоимость содержания отдельных цепей. Поэтому выгоднее держать сами цифровые объекты в репозитории, раздавая только ключи доступа к ним.
Является ли код доступа, пусть и уникальный, результатом интеллектуальной деятельности и, следовательно, объектом интеллектуальных прав? Особенно если он в большинстве случаев генерируется автоматически электронной площадкой? Ответ очевиден – нет. Сам по себе цифровой ключ не может быть использован несколькими субъектами одновременно. А ведь именно возможность такового совместного использования является одним из обязательных признаков объекта интеллектуальной собственности1. В противном случае, к результатам интеллектуальной деятельности придется причислить и ключи к лицензионным программам, и бонусные номера с подарочных карт в интернет-магазинах.
В дополнение к этому, обоснование NFT-токена как результата интеллектуальной деятельности содержит в себе противоречие. С одной стороны предлагается признать токены в качестве таковых, с другой – такое решение объясняется необходимостью регулирования рынка NFT. Однако авторы проекта забывают, что по российскому законодательству сами результаты интеллектуальной деятельности не могут отчуждаться или иными способами переходить от одного лица к другому, т.е. не оборотоспособны (ч. 4 ст. 129 ГК РФ)2.
Это означает, что признание токена в качестве одного из объектов перечня статьи 1225 ГК РФ:
- исключает его оборачиваемость – обороту подлежат только права на него;
- это в свою очередь приводит к абсурдному выводу: раз токен это сертификат на право, то оборачиваться могут только права на сертификат на право;
- предполагает наличие специальных норм, регулирующих способы его защиты, – необходимость государственной регистрации, порядок передачи прав по лицензии и т.д., чего в законопроекте не содержится.
В связи с этим понимание NFT-токена как объекта интеллектуальной собственности и, следовательно, включение его в перечень статьи 1225 ГК РФ, представляется крайне спорным.
Наконец, еще одной явной недоработкой законопроекта является само определение NFT-токена как «невзаимозаменяемого токена уникального цифрового актива (изображений, видео, контента) в виде невзаимозаменяемых данных, хранящихся в системе распределенного реестра (блокчейн)».
В указанном определении «все очень интересно, но ничего непонятно». В первую очередь это касается используемого в нем понятия цифрового актива. Современное российское законодательство не содержит такой категории, не включены такие активы и в перечень объектов гражданских прав (ст. 128 ГК РФ). Вероятно, авторами законопроекта подразумевались либо цифровые права, либо цифровые финансовые активы.
Так, согласно ст. 141.1 ГК РФ и ст. 8 Закона о краудфандинге (259-ФЗ от 02.08.2019), к цифровым правам относятся право требования передачи вещи, исключительных прав или выполнения работ/услуг. В соответствии с ч. 2 ст. 1 Закона о цифровых финансовых активах (259-ФЗ от 31.07.2020), к последним относятся денежные требования, права по эмиссионным ценным бумагам, права участия в капитале непубличного общества и т.п. Вряд ли любая из этих категорий подходит под понятие изображений, видео и иного контента, поэтому использование термина «цифровой актив» не совсем обосновано. Возможно, в данном случае было бы разумно сделать общую ссылку на объекты гражданских прав, перечисленные в ст. 128 ГК РФ, дополнив ее указанием на их представленность в цифровой форме.
Второй проблемный аспект данного в проекте определения заключается в упоминании блокчейна, от легализации которого законодатель сознательно отказался при рассмотрении законопроекта ФЗ №34-ФЗ «О внесении изменений в части I, II и IV ГК РФ». Тогда отказ от придания юридического значения действиям, совершаемым в децентарлизованных системах, к которым по природе своей принадлежит блокчейн, был обоснован их анонимным характером и невозможностью отслеживания реестра государственными органами3. В результате данное в проекте об NFT-токенах определение последних ссылается на понятие, не легализованное и не урегулированное текущим законодательством.
Отказ от легализации блокчейна при введении в ГК РФ категории цифровых прав, в свою очередь, привел к тому, что в России не признаются как средство платежа любые криптовалюты, используемые в децентрализованых системах, коих подавляющее большинство4. Более того, покупка и продажа NFT-объектов осуществляется именно на таких криптобиржах, формально остающихся вне законодательного регулирования. Таким образом, введение NFT в том виде, который предполагает законопроект А. Ткачева и В. Даванкова, будет крайне неэффективно.
Стоит отметить, что уже упоминавшийся ФЗ № 34-ФЗ в своей первоначальной редакции (в итоге не принятой Государственной Думой) предполагал такое определение цифровых прав, которое полностью соответствует современным NFT-токенам: «В случаях, предусмотренных законом, права на объекты гражданских прав, за исключением нематериальных благ, могут быть удостоверены совокупностью электронных данных (цифровым кодом или обозначением), существующей в информационной системе, отвечающей установленным законом признакам децентрализованной информационной системы, при условии, что информационные технологии и технические средства этой информационной системы обеспечивают лицу, имеющему уникальный доступ к этому цифровому коду или обозначению, возможность в любой момент ознакомиться с описанием соответствующего объекта гражданских прав (выделено мной. – А.З.). Указанные цифровой код или обозначение признаются цифровым правом».
В связи с этим видится более перспективным законодательное регулирование NFT-токенов как цифровых прав на объекты гражданских прав. Однако для того, чтобы такие нормы были жизнеспособны, законодателю следует еще раз решить для себя вопрос: игнорируем ли мы блокчейн или пробуем его покорить?
Комментарии экспертов юридической фирмы INTELLECT >>
[1] Кулешова И.А., Рахматулина Р.Ш., Рузакова О.А., Ручкина Г.Ф., Свиридова Е.А. Право интеллектуальной собственности: художественная собственность: учебник / под ред. Г.Ф. Ручкиной. – М.: Инфра-М, 2019. С. 12.
[2] Гражданское право. Общая часть (учебник) (коллектив авторов; под ред. д.ю.н., проф. Г.Ф. Ручкиной). – М.: КНОРУС, 2021. С. 206.
[3] Конобеевская И.М. Цифровые права как новый объект гражданских прав // Изв. Сарат. ун-та Нов. сер. Сер. Экономика. Управление. Право. 2019. Т.19. вып. №3. С. 331.
[4] Егорова М.А., Кожевина О.В. Место криптовалюты в системе объектов гражданских прав // Актуальные проблемы российского права. 2020. №1 // СПС «Гарант».
Похожие материалы
