09 мая 2006

*Данный материал старше трёх лет. Вы можете уточнить у автора степень его актуальности.

Метафора в юридической деятельности:

Сущность, функции и техника использования

Выигрыш дела, борьба с преступностью, веские доказательства, механизм сдержек и противовесов – все это метафоры, которыми часто пользуются в юридической деятельности. Метафоры во много определяют правоприменительную практику: криминологи спорят по поводу описания реагирования на преступность: борьба или противодействие, в конституционном праве обсуждаются проблемы построения правового государства. Применение термина «построение» к способу организации публичной власти является таким же проявлением метафоричности, как и выражение «борьба с преступностью».

Официальное отношение к метафоре в юриспруденции выражено в нормативно правовых актах. Например, в Методических правилах по организации законопроектной работы Федеральных органов исполнительной власти (Утверждены Приказом Министерства юстиции Российской Федерации и Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации от 10 января 2001 г. № 3/51) отмечается: «Использование эмоционально - экспрессивных языковых средств, образных сравнений (эпитетов, метафор, гипербол и др.) не допускается». Аналогичные положения находим и в Приказе ГТК России от 14.12.2000 № 1155. Исследователи отмечают, что: «иногда судьи не сдерживают своих эмоций и допускают в текстах судебных актов использование риторических фигур: сравнений, метафор, гипербол, литот и др. Неуместность использования перечисленных экспрессивных средств языка в судебных актах определяется особенностями официально - делового стиля и языка судопроизводства»[1].

Метафоры присутствуют и в речи судей, и в Преамбуле Конституции РФ, и в изучении юриспруденции. Метафора - явление которое с одной стороны явно присутствует в юридической деятельности, а с другой стороны является персоной нон грата в практике законодательной и правоприменительной. Что же такое метафора, каковы ее виды и функции? Как она используется в юридической сфере? Кроме ответов на эти вопросы, в план путешествия входит обзорное ознакомление с техникой использования метафоры и противодействия ее использованию в юридической деятельности. Ну, вперед.

Для освещения поставленных вопросов необходим выход за рамки юриспруденции, т. к. метафора присутствует практические во всех сферах человеческой деятельности. Наиболее актуальными областями использования метафор становятся психология, паблик релэйшн, маркетинг. По результатам крупномасштабного исследования феномена гениальности Роберт Дилтс называет использование метафор одним из свойств гениев.[2] Своеобразным плацдармом для изучения метафоры может стать риторика.

Именно, риторике, зародившейся вместе с европейской логикой и юриспруденцией, одним из известнейших современных лингвистов П. Гиро было присвоено звание: «та из античных отраслей знания, которая в наибольшей степени была достойна именоваться наукой».[3] Достижения риторики в области коммуникации в новом приближении на основе наследия Л. Витгенштейна, Б. Рассела, Н. Хомского и других оказались уникальными и прагматически эффективными. Важным результатом исследований в рамках риторики является анализ явления метафоры.

Для определения понятия метафоры необходимо определить систему координат в которую включается это явление. В риторике метафора относится к тропам, которые в свою очередь являются разновидностью паралогических средств языка, косвенной тактикой речевого воздействия. Используя понятийный аппарат риторики и правила логики можно выстроить более длинную цепь родовых понятий для метафоры: метафора – троп – риторическая фигура – форма непрямого выражения – форма выражения – оборот речи.[4] Однако, включенность метафоры в классификации риторики не является исчерпывающей. Как показали исследования лингвистов Дж. Лакоффа и М. Джонсона метафора «важное средство представления и осмысления действительности».[5] В результате метафору можно включить и в перечень средств мышления, наряду с суждениями, аналогией и другими. Метафоричность мышления исследовал один из наиболее интересных ученых XX века Грегори Бейтсон. Выход исследований за рамки отдельной отрасли даже в классификации не случаен.

Приблизительно определив координаты метафоры, перейдем к рассмотрению ее особенностей, которые отличают данное явление. В основе метафоры лежит сравнение, аналогия. Об этом свидетельствует даже этимология анализируемого термина. В переводе с греческого языка «метафора» означает «перенос». При использовании метафоры и других тропов «одна речевая единица всего лишь занимает место другой речевой единицы, которая «материально» отсутствует и проявляется лишь «идеально», посредством значения».[6] Прям как бездокументарная ценная бумага. Так же как слово «проигрыш» в рассказе истца о судебном процессе занимает место фразы «отказ в исковых требованиях».

Итак, первое, метафора – это перенос. На переносе основано моделирование. Знаменитая фраза А. Кожибского «Карта – не есть территория» описывающая результат моделирования в языке, также является метафорой, переносом отношения карты и территории на мышление и язык. Моделирование с помощью метафоры хорошо описывается с помощью метода психо-семантического пространства. В этой концепции, сознание представляет собой совокупность всех понятий и образов (обособленных информационных комплексов), известных индивиду, своеобразное пространство точек. В активной сознательной деятельности заняты не все накопленные понятия и образы, а только некоторые из них. Применяя геометрическую аналогию, мышление отображается вектором между двумя элементами/точками в пространстве сознания. А метафора позволяет важные свойства этого вектора, значение соединенных им понятий и установленную между ними связь, перенести на иной вектор, возможно более распространенный в человеческом мышлении. В представленной модели подчеркивается в очередной раз важная особенность метафоры – ее связь с мышлением. Поэтому вполне справедливо обобщенное наименование метафоры – нейросемантическая конструкция.[7] В одном анализе теорий метафоры в завершении отмечается, что «исследователь сталкивается с необходимостью разработки определенной модели сознания».[8]

Метафоричный перенос, моделирование первоначальной связи целесообразно, если изначально использующиеся термины слишком специфичны и не могут быть поняты. Как адвокату объяснить клиенту сущность судебных прений? Легальное определение боюсь будет не понятно или будет понято не правильно, т. к. за каждым словом в нем стоит еще одно легальное определение. А выражение «обмен любезностями» может создать достаточно правильное впечатление. Стоит отметить, что в юриспруденции используются еще достаточно доступные понятия. А как насчет того что представляет собой в прямом выражении, в физической терминологии «большой взрыв» (теория возникновения Вселенной)?[9]

Второе, перенос при использовании метафор основан на использовании сходства, выражающееся в нарушенной аналогии. Это отличает изучаемое явление от других тропов, а также прямых форм выражения мысли. «Слагать хорошие метафоры, - говорил Аристотель, - значит подмечать сходства (в природе)».[10] Однако часто сходства весь приблизительны. Например, метафора «суд – это война»: сходство в противостоянии сторон, старающихся выиграть. Упрощенно используя силлогизмы: на суде истец стремится победить ответчика, на войне одна сторона стремится победить другую, соответственно суд – это война. Такой силлогизм будет не правильным, т. к. противостояние сторон (третий термин силлогизма) не присуще в одинаковой мере обоим явлениям: суд кроме противостояния – выяснение истины, а в войне не участвует третья сила аналогичная суду. Возможность выстраивания метафор до полных силлогизмов, умозаключений очень важна, так как позволяет противодействовать использованию метафор. Представление же в прямой форме смысла метафоры должно и может проводится не восстановлением силлогизма, а выражением смысла.

В метафоре третий член аналогии всегда отсутствует, что дает возможность им манипулировать. Метафора позволяет превращать подобие в тождество, размывая область четких значений, создавая «систему ассоциаций». [11]

Третье, важным свойством метафоры можно назвать восприятие ее в качестве таковой. Что то подсказывает, что не надо высказывание «суд – это война» понимать буквально и запасаться гранатами идя на заседание. Иными словами, когда используется метафора мы ищем сознательно или бессознательно и понимаем не прямое значение, а переносное. Метафора, по мнению Г. Бейтсона опознается как особый контекст: «это – метафора». Также осознаются контексты игры, фантазии, сна. То есть игра отличается от драки, фантазия и сон от реальности, метафора от прямого выражения.

Стоит отметить, что данное свойство парадоксально. Так как часто метафоры являясь таковыми не опознаются и «принимаются за чистую монету». Если отсутствие опознания явных метафор является частым признаком шизофрении, то большое количество метафор являются скрытыми и чаще всего не опознаются. Например, «ножка стула». Так ничего, но у стула есть опоры, но нет ни ножек, ни ручек... А как насчет борьбы с преступностью и построением правового государства? Сразу оговорюсь, что не выступаю за четкость и отсутствие метафор в речи. Но так интересно находить их незамеченными в самых неожиданных моментах коммуникации, например в оглашаемом судебном решении. Кстати, скрытые метафоры можно использовать, но об этом далее. По мнению одного из наиболее ироничных писателей о науке и мистике Р. А. Уилсона, использование скрытых метафор без осознавания их переносного, не точного значения одна из проблем западного менталитета.[12] Свойство метафоры быть осознаваемой в контексте данной работы необходимо для конструктивного исследования и обучения.

Итак, метафору определяем как перенос на основе сходства, воспринимаемый в качестве метафоры. При этом отмечаем, что однозначно определить это явление практически невозможно. Это обусловлено тесной связью метафоры с процессом мышления и явлением сознания, которые еще сами далеки от четкого определения. Но обнаружение этой связи очень важно, т. к. позволяет рассматривать метафору в юридической деятельности в контексте своеобразия юридического мышления.

От определения метафоры перейдем к краткому рассмотрению ее видов. В основу разделения на виды могут быть положены различные признаки. Например, объем метафоры. Существуют целые метафорические романы: П. Зюскинд «Парфюмер», романы-притчи Пауло Коэльо и Р. Баха. Хорошей развернутой метафорой является одна из самых популярных книг о современном бизнесе – бестселлер Дж. Траута и Эла Райса «Маркетинговые войны», а метафоричность названия книги великого и ужасного Дж. Сороса «Алхимия финансов» вполне соответствует ее содержанию. Наконец все мы слышали сказки, которые конечно же являются метафорами, а мистики считают весь воспринимаемый мир своеобразной метафорой непознаваемой вселенной «вещей в себе». Одновременно существуют и используются краткие метафоры: суд – это война, ручка двери и другие. Соответственно, можно условно выделить в качестве отдельного вида развернутые метафоры. Они «последовательно осуществляются на протяжении большого фрагмента сообщения или всего сообщения в целом»[13]. Развернутые метафоры дают большее представление о намерении лица их использующего. Как отмечают исследователи «только в том случае, когда употребленные в тексте метафоры складываются в единый узор, образуют единое целое, только тогда и можно использовать их как средство реконструкции авторских интенций...».[14] Именно развернутые метафоры обычно используются в качестве терапевтических.

Другим основанием классификации может стать степень воспринимаемости метафоры в качестве таковой. Переносное значение выражения «аргументы бьют мимо цели» достаточно понятно, но опознать метафору в «ножке стула» и «борьбе с преступностью» уже трудно. В результате можно выделить стертую, «мертвую» метафору, т. е. «общепринятую метафору, фигуральный характер которой уже не ощущается».[15] Стертые метафоры имеют очень важное значение, так как представляют устоявшиеся стереотипы мышления.

По сфере и цели применения, выделяют терапевтические, литературные, научные метафоры. Такое деление отражает многогранность исследуемого явления.

Кроме представленных можно выделить и другие виды метафор. Существуют примеры классификации метафор в деятельности, нуждающейся в правовом регулировании. [16] Что касается возможности выделения собственно юридических метафор, то этот вопрос может сводиться в основном к определению специфического юридического мышления.

Перейдем к рассмотрению функций метафоры, т. е. внешних проявлений ее свойств. Основными являются следующие функции:

моделирующая;
коммуникативная;
эмоциональная.

Моделирующая функция метафоры пожалуй является одной из наиболее важных и трудно заметных с первого взгляда. Этот аспект предмета наших исследований стал центральным в XX веке, хотя суфийские притчи и сказки всех народов мира издавна его используют. Тезис о моделирующей направленности метафоры выдвинули Дж. Лакофф и М. Джонсон.[xvii] Дальнейшие исследования лингвистов и специалистов других областей подтверждают этот тезис. Метафора выступает моделью (схемой, конструкцией), т. е. образом передающим основные свойства какого-либо явления действительности, мышления. Метафора будучи отраженной моделью опыта и сама может оказывать определяющее воздействие на поведение и мышление людей. Силу этого воздействия отмечает Р. А. Уилсон: «Какими бы возмутительно-высокомерными ни казались слова Шелли «поэты – непризнанные законодатели этого мира», мы вынуждены согласиться с ними. Люди, чьи слова образуют новые метафоры, которые проникают в общественное сознание, помогают нам по-новому увидеть самих себя».[18]

Моделирующая функция метафоры проявляется не только в языке, но и, прежде всего, в мышлении. Метафора обобщает и концентрирует опыт в системе слов. И эта система объемна, т. к. не исчерпывается «плоским» прямым значением. Именно эта возможность представить в метафоре модель невыразимого и делает ее исключительно ценным и загадочным явлением. Одновременно стоит отметить и опасность моделирующей функции некоторых метафор. Достаточно вспомнить метафоры-лозунги III рейха. В данном случае метафора действует как «мем». Мем, термин предложенный Ричардом Броуди ассистентом Б. Гейтса, обозначающий «единицу информации, которая содержится в психике индивида, которая оказывая влияние на ход определенных событий, вызывает возникновение своих копий в умах других индивидов».[19]

С точки зрения семиотики, науки о знаках и символах, метафора выступает как схема, организующая мышление и она определяет создание объекта, заданного схемой (например, решения суда).[20] Метафора «борьба с преступностью» во многом определяет цели и комплекс мер в уголовно-правовой сфере.[21] Рамки накладывают используемые в метафоре модели действительности: «жизнь», «строительство», «механизм», «путь» и т. д.[22]

Свойство метафоры моделировать действительность отмечает знаменитый философ Хосе Ортега-и-Гассет в своем эссе «Две главные метафоры».[23] В этом произведении автор размышляет о влиянии на науку двух метафор, которые служат по сути моделями мировоззрения античности и нового времени. Найти такое же влияние метафор в юриспруденции перспективная задача. Однако уже сейчас можно выдвинуть гипотезу о том, что многие метафоры в юридической деятельности могут являться выражением юридических конструкций.[24] Чтобы убедиться в способности метафор выражать юридические конструкции в научном исследовании достаточно открыть любую яркую диссертацию: метафоры проясняющие суть исследования там наверняка присутствуют. Что касается законодательства, то тут можно обнаружить большое количество стертых метафор, которые тем не менее оказывают большое влияние на правосознание.[25]

Важный аспектом исследования моделирующей функции метафоры является возможность связи данной модели с ее прототипом, т. е. действительность, опытом. Это связывание осложняется тем, что метафора как модель/схема в качестве семиотического образования может быть самостоятельным объектом деятельности, отдельным от представляемого объекта. Также как суждение о проигранном суде, может цитироваться и вспоминаться отдельно от непосредственного восприятия отказа в удовлетворении исковых требований. В результате последовательного замещения объекта метафорой, затем метафорой о метафоре и т. д. происходит многоуровневое моделирование и часто трудно установить исходное значение. Чтобы связать метафору как схему с наблюдаемой реальностью целесообразно использовать предложенное Г. П. Щедровицким онтологическое представление содержания знания.[26] Также можно использовать разработанную в рамках Нейро-лингвистического программирования метамодель, которая позволяет связать поверхностную структуру языка (метафору в речи) с глубинной структурой и сенсорным (непосредственно воспринимаемым) опытом.[27] Однако описание этих методов работы с моделирующими метафорами выходит за рамки настоящей работы.

Коммуникативная функция метафоры является во многом прямым следствием ее моделирующей функции. Созданная модель может использоваться самим индивидом, а может передаваться в виде сообщения. Эта возможность использования метафоры как формы передачи информации и приводит к выделению ее коммуникативной функции. Метафора используется в коммуникативном акте, который в общем виде описывается так «адресант вступает с адресатом в контакт по поводу определенного референта, используя определенный код».[28] Да терминология не очень знакомая, но она пригодится, если читатель захочет обратиться к более глубоким лингвистическим исследованиям. Итак метафора относится к коду, который использует автор высказывания (адресант) по поводу предмета высказывания (референта). Использования в речевом акте метафоры целесообразно в случае, когда информация не может быть оптимально передана прямым высказыванием.

Необходимость косвенных форм выражения мыслей обусловлена несовершенством языка. Э. Хемингуэй отмечал, что «язык существует не для общения, а для того, чтобы скрыть невозможность общения».[29] Думаю, что ситуации когда юрист остается непонятым даже выражаясь на русском языке есть в практике любого читателя. Это вызвано уникальностью опыта каждого субъекта, различиями образовательного уровня и профессиональной спецификой. Метафора позволяет в некоторой мере преодолеть различия препятствующие эффективной коммуникации.

Используемые в метафоре модели действительности (упоминавшиеся ранее «жизнь», «механизм», «путь», «строительство» и др.) разделяются большим количеством индивидов нежели выражаемый при помощи этих моделей индивидуальный опыт. С помощью метафоры, как о живом существе можно говорить о государстве, организации и т. д. Модель «строительства» описывает этап перестройки в историческом развитии СССР. Наиболее часто используемые модели в юридической деятельности: «война» (убойные аргументы), «спорт» (состязательный процесс). В коммуникации метафора используется как форма, содержание, смысл которой может меняться в зависимости от целей и обстоятельств.

Коммуникативная функция метафоры отмечается одним из величайших физиков В. Гейзенбергом. Он, сравнивая прямые, логичные способы выражения мысли и метафоры, отмечал: «В логике внимание направлено на специальные языковые структуры, на однозначное связывание посылок и заключений, на простые схемы рассуждений. Всеми другими структурами в логике пренебрегают. Эти структуры могут получаться, например, благодаря ассоциациям между определенными промежуточными значениями слов... Тот факт, что любое слово может вызвать в нашем мышлении многие только наполовину осознаваемые движения, может быть использован для того, чтобы выразить с помощью языка определенные стороны действительности более отчетливо, чем это было бы возможно с помощью логической схемы».[30] Использованием метафор в общении славились и дореволюционные юристы: Н. С. Таганцев, А. Ф. Кони, Ф. Н. Плевако и многие другие.[31] Как писал А. Я. Пассовер «важно... не только мыслить, но и образно передавать свои мысли другим...»[32]

Исключительное свойство метафоры передавать то, что обычным способом не передается обусловлено во многом специализаций полушарий головного мозга человека. Деятельность левого полушария характеризуется логичностью, последовательностью. Правое полушарие отличается интуитивностью, образностью, одновременностью. Творческое мышление и гениальность тесно связаны с деятельностью правого полушария. Метафора как раз и позволяет воздействовать на это полушарие, передавая целостный образ, который невозможно передать с помощью прямых форм выражения, направленных на взаимодействие с логичным левым полушарием. Благодаря этому эффективны терапевтические метафоры, используемые в психотерапии. Свойство правополушарной коммуникации используют и мистические учения. Так суфии считают, что «идея сможет проникнуть в обусловленный (закрытый) ум, только если она будет выражена так, что ей удастся проникнуть сквозь завесу обусловленности».[33] Естественно для этого мысль выражается притчей, метафорой. А беседуя с ребенком разве опыт культуры передается в форме университетского курса культурологии? Да нет, используются сказки. В этом и проявляется коммуникативная функция.

Эмоциональная функция метафоры является пожалуй наиболее заметной. Именно поэтому метафора долгое время изучалась не как явление мышления, а как изобразительное средство языка, один из тропов. Проявления этой функции метафоры имеют большое юридическое значение, т. к. отдельные эмоции успешно вызываемые метафорой ведут к правовой оценке ее применения. Важное значение для квалификации деяния в соответствии с Уголовным кодексом имеет эмоциональное отвращение при оскорбительном сравнении с каким либо животным.

Эмоциональная функция является наиболее явным выражением двух предыдущих функций. Эмоции – краткосрочные состояния психики, реакция на переданную в процессе коммуникации модель. Отход от чисто литературных приемов изучения метафоры позволяет комплексно, с привлечением методов психологии, исследовать данную функцию. Одна из гипотез, описывающих появление эмоциональной реакции в ответ на использование метафоры, сводится к описанию воздействия на психику человека парадокса. Метафора является парадоксом, ведь реально присутствующие слова выражают скрытые, т. е. присутствует прямой и переносный смыслы. Парадокс вызывает своеобразное прерывание обычного состояния психики, легкий транс.[34] Образовавшийся разрыв заполняется какой-либо эмоцией, природа не терпит пустоты. На разрыве между существующим в реальности и представляемым в языке основан смех. Примером может служить фраза: «Я вышел из себя и зашел в трамвай», парадоксы Льюиса Кэрролла. Ассоциации используемые в метафоре могут вести к появлению в бреши парадокса негативных эмоций: отвращения, страха и т. д. В таком случае эмоциональная функция метафоры может использоваться в целях компрометирования какого-либо лица.[35]

Юридическое значение имеют в основном метафоры несущие негативные эмоции. Так в комплексной, развернутой статье «Российской юстиции» под названием «Как слово наше отзовется» выделяются восемь разрядов лексики, употребление которой может понести вред чести и достоинству. Среди этих разрядов «названия профессий, употребляемые в переносном значении: палач, мясник... Зоосемантические метафоры, отсылающие к названиям животных: кобель, кобыла, свинья».[36]

На сознательном использовании этих трех функций метафоры: моделирующей, коммуникативной и эмоциональной, основывается техника использования метафоры, которая в юридической деятельности может быть очень эффективной. Эта тема будет подробно рассмотрена в отдельной работе, а пока некоторые очертания.

Техника – это последовательность действий, описанный алгоритм. Не стоит противопоставлять технику искусству, ведь искусство как показал своей системой К. Станиславский может начинаться с последовательности действий. А как писал Артур Кларк: «Любая технология, опережающая время, неотличима от магии».[37]

Техника начинается с первого действия: метафора должна быть обнаружена. Для этого требуется заметить неоднозначность такого или иного сочетания слов. При этом слова могут быть как произнесенными, так и замечеными в собственном мышлении. Замеченная метафора может быть сознательно использована или можно сознательно ей противодействовать. Второе особенно актуально для конфликтного общения в суде. Заметив метафору в словах оппонента, используете ее против него. Блестящий пример техничного противодействия развернутой стертой метафоре мы находим в практике Ф. Н. Плевако. Прокурор обвиняя подзащитную известнейшего русского адвоката - старушку, укравшую чайник, использовал развернутую метафору собственности как фундамента, основы государства, на которую в данное случае совершено посягательство. Плевако присоединился к этой метафоре и довел ситуацию до абсурда: посягательство на фундамент, проявление собственности, чайник стоимостью в тридцать копеек, страшнее для России чем, набеги печенегов и других врагов, нашествие Наполеона.[38] Замечать метафоры и их свойство неоднозначности советуют современные специалисты по PR.[39]

Далее, техника использования метафоры, по моему глубокому убеждению, должна основываться на самонаблюдении, рефлексии. Фиксируя какие ощущения, результаты дает собственное использование метафоры можно предположить какой эффект эта метафора окажет на окружающих. Естественно у каждого человека уникальный опыт, но все равно есть много общего в мыслительной деятельности. Таким образом, второй постулат техники может быть сформулирован так: Почувствуйте, посмотрите, зафиксируйте какое воздействие та или иная отмеченная вами метафора оказывает на вас.

Кроме того, техника использования метафор базируется на представлении о том, что множество метафор стали частью культуры. Причем как классической (возьмите стихи, цитаты «Горя от ума»), так и массовой, актуальной в настоящее время (вспомните любую цитируемую рекламу). Соответственно, существуют общеизвестные метафоры, воздействие которых известно. Остается только самое трудное: определить уместность использования той или иной фразы с переносным значением, соответствие ее ситуации, существующим рамкам, контексту. К этому сводится третий постулат. Как говорит мой друг Андрей Попов требуется особое чувство языка, воспитываемое постоянным совершенствованием знания литературы, других видов искусства. Как кажется мне тут также пригодится собственное моделирование, описанное во втором постулате.

На этих трех китах и базируется техника.[40] На трех базовых действиях техники: обнаружении, мыслительном моделировании и помещении в контекст может быть основано создание собственной обобщающей стратегической метафоры для отдельного судебного процесса (например, метафора «окопной войны» и т. д.). При этом метафора будет средством организации мышления, а ведущей функцией моделирующая. Те же действия могут быть использованы для составления речи в суде и даже письменного документа. Предвидя скепсис, сошлюсь на мнение Заслуженного юриста РФ, адвоката С. Ария.[41] В таком случае основной становится коммуникативная функция. А эмоциональная функция наиболее ярко проявляется в анекдотах про юристов и при противодействии чужим метафорам.

В завершении можно привести мнение уже упоминавшегося Р. А. Уилсона: «Какие бы категории мы не использовали организуя наш опыт в слова или мысли, в них есть метафоры; а рассуждения о процессе создания метафор неизбежно приводят к созданию новых метафор и метафор о метафорах». Давайте же будем их замечать и использовать в юридической деятельности.

Жданухин Дмитрий Юрьевич,

Заместитель директора по связям с общественностью Агентства юридической безопасности ИНТЕЛЛЕКТ-С

Решенкин А., Павлов Н. О языке судопроизводства и стиле судебного акта // Вестник ВАС РФ. 2001. № 7.
Дилтс Р. Стратегии гениев. Т. 1 Аристотель. Шерлок Холмс. Уолт Дисней. Вольфганг Амадей Моцарт. Пер. с англ. В. П. Чурсина. М.: Независимая фирма "Класс". 1998. С. 241.
Клюев Е. В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Элокуция): Учебное пособие для вузов. М.: «Издательство ПРИОР». 2001. С. 5.
Клюев Е. В. Речевая коммуникация: Учебное пособие для университетов и вузов. М.: «Издательство ПРИОР». 1998. С. 62.
Алексеев К. И. Метафора как средство обозначения интенций в тексте // Слово в действии. Интент-анализ политического дискурса / Под. ред. Т. Н. Ушаковой, Н. Д. Павловой. СПб: Алетейя. 2000. С. 127.
Там же. С. 180.
Уилсон Р. А. Новая инквизиция. Перев. с англ. К.: «Янус», М.: «Пересвет». 2001. С. 17.
Всемирная энциклопедия: Философия XX век / Глав. науч. ред. и сост. А. А. Грицанов. М.: АСТ, Мн.: Харвест, Современный литератор. 2002. С. 474.
Другие космологические метафоры («надувание» и т. д.), также метафоры иных наук в дивном разнообразии представлены в книге Хорган Д. Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки / Пер. с англ. М. Жуковой. СПб.: Амфора. 2001.
Клюев Е. В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Элокуция): Учебное пособие для вузов. М.: «Издательство ПРИОР». 2001. С. 184.
Всемирная энциклопедия: Философия XX век / Глав. науч. ред. и сост. А. А. Грицанов. М.: АСТ, Мн.: Харвест, Современный литератор. 2002. С. 474.
Уилсон Р. А. Новая инквизиция. Перев. с англ. К.: «Янус», М.: «Пересвет». 2001. С. 21
Клюев Е. В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Элокуция): Учебное пособие для вузов. М.: «Издательство ПРИОР». 2001. С. 187.
Алексеев К. И. Указ. соч. С. 146.
Клюев Е. В. Риторика (Инвенция. Диспозиция. Элокуция): Учебное пособие для вузов. М.: «Издательство ПРИОР». 2001. С. 187.
Как слово наше отзовется // Российская юстиция. 1998. № 4-7
Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М., 1990.
Уилсон Р. А. Маски иллюминатов. Перев. с англ. К.: «Янус», СПб.: «Экслибрис». 2002. С. 180.
Коледа С. Моделирование бессознательного. М.: Институт Общегуманитарных Исследований. 2000. С. 95.
Розин В. М. Семиотические исследования. М.: Пер сэ. СПб.: Университетская книга. 2001. С. 241.
Блестящее развернутое использование метафоры «борьба с преступностью» представлено в статье Козаченко И. Я. «Криминологическая обусловленность уголовно-правовых норм» // Реагирование на преступность: концепции, закон, практика. М.: Российская криминологическая ассоциация. 2002. С. 16 – 21.
Алексеев К. И. Указ. соч. С. 129.
Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс: Сб. Пер. с исп. М.: Издательство «АСТ». 2001. С. 463 – 482.
Тарасов Н. Н. Юридические конструкции в праве и научном исследовании (методологические проблемы) // Российский юридический журнал № 3. 2000. С. 25
КонсультантПлюс: ВерсияПроф на запрос «борьба» нашел 125 нормативно-правовых актов. Вряд ли в них речь идет о вольной или классической борьбе.
Щедровицкий Г. П. Проблемы методологии системного исследования // Избранные труды. М. 1995. С. 162.
Плигин А. А., Герасимов А. В. Руководство к курсу НЛП-Практик. М.: КСП+. 2000. С. 244.
Клюев Е. В. Речевая коммуникация: Учебное пособие для университетов и вузов. М.: «Издательство ПРИОР». 1998. С. 7.
Там же. С. 5.
Гейзенберг В. Физика и философия: Часть и целое. М. 1989 С. 104 – 106 / Цит по Ирхин В. Ю., Кацнельсон М. И. Уставы небес: 16 глав о науке и вере. Екатеринбург: У-Фактория. 2000. С. 235 – 236.
Соболева А. Образ русского судебного оратора // Российская юстиция № 2 2002. С. 63.
Там же.
Суфии: Собрание притч и афоризмов. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс. (Серия «Антология мысли»). 2002. С. 562.
Вацславик П., Бивин Д., Джексон Д. Прагматика человеческих коммуникаций: Изучение паттернов, патологий и парадоксов взаимодействия / Пер. с англ. А. Суворовой. М.: Апрель-Пресс. Изд-во ЭКСМО-Пресс. 2000. С. 191
Жданухин Д. Ю. Некоторые вопросы использования компромата как способа формирования общественного мнения // Российский юридический журнал. 2001. № 1. С. 152.
Российская юстиция. 2000. № 4 – 7 // Текст по Справочно-правовой системе «КонсультантПлюс»
Оуэн Н. Магические метафоры. 77 историй для учителей, терапевтов и думающих людей. Пер. с англ. Е. Рачковой. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс. 2002. С. 3.
Плевако Ф. Н. Избранные речи. М.: Юрид. лит. 1993. С. 8 - 9
Гусев Д. Г., Матвейчев О. А., Хазеев Р. Р., Чернаков С. Ю. Уши машут ослом: Современное социальное программирование. Alex J. Bakster Group. 2002. С. 98.
Более детальное описание техники составления метафоры можно найти например в Плигин А. А., Герасимов А. В. Руководство к курсу НЛП-Практик. М.: КСП+. 2000. С. 431, Оуэн Н. Магические метафоры. 77 историй для учителей, терапевтов и думающих людей. Пер. с англ. Е. Рачковой. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс. 2002.
Ария С. Язык и стиль процессуальных документов // Российская юстиция. 2002. № 7. С. 59 – 61.

развитие бизнеса

Метафора в юридической деятельности:

Сущность, функции и техника использования

Похожие материалы