Злоупотребления в делах о банкротстве граждан
Многоэтапные схемы, примеры из практики, цепочки последовательных сделок.
Институт банкротства граждан является неотъемлемой частью правовой и экономической действительности в нашей стране. При этом с каждым годом растет число дел о банкротстве граждан, которые условно можно разделить на две большие группы:
- так называемое «потребительское» банкротство – банкротство обычных граждан, не занимающихся предпринимательской деятельностью, оказавшихся в непростом финансовом положении из-за высокой кредитной нагрузки, потери работы и т.д.;
- «бизнес-банкротство», охватывающее как крупных и средних индивидуальных предпринимателей, так и бенефициаров юридических лиц.
В настоящей статье остановимся подробнее на второй категории банкротства граждан. Именно в этих делах, как правило, происходит сокрытие активов, попытки избежать обращения взыскания на имущество, а также установления необоснованного контроля над процедурой банкротства.
Итак, собственник бизнеса, в большинстве случаев, в рамках действующей кредитной системы, являющийся и поручителем по обязательствам подконтрольной организации, начинает понимать, что организация становится неплатежеспособной, и предпринимает попытки сокрытия активов как личных, так и организации. Имущество передается родственникам, друзьям, иным организациям, формально контролируемым этим же лицом.
Параллельно возбуждается дело о банкротстве организации. Бенефициар спустя некоторое время привлекается к субсидиарной ответственности и в отношении него возбуждается дело о личном банкротстве.
1. Первая группа злоупотреблений: создание контролируемого банкротства
Для создания контролируемого банкротства путем заявления требований «дружественных» по отношению к должнику кредиторов используются различные способы — от уже изученных и достаточно легко раскрываемых долговых расписок до многоэтапных схем.
1.1. Оценка достоверности факта передачи должнику наличных средств
Когда в основание требований положен факт якобы передачи наличных средств должнику, судами используется абз. 3 п. 26 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 22 июня 2012 г. №35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве», в силу которого при оценке достоверности факта наличия требования, основанного на передаче должнику наличных денежных средств, подтверждаемого только его распиской или квитанцией к приходному кассовому ордеру, суду надлежит учитывать среди прочего следующие обстоятельства: позволяло ли финансовое положение кредитора (с учетом его доходов) предоставить должнику соответствующие денежные средства, имеются ли в деле удовлетворительные сведения о том, как полученные средства были истрачены должником, отражалось ли получение этих средств в бухгалтерском и налоговом учете и отчетности и т.д.
Для оценки факта наличия финансовой возможности кредитора передать должнику денежные средства у финансового управляющего и независимых кредиторов, возражающих против включения таких требований в реестр требований кредиторов должника, есть достаточно широкий круг источников получения информации. В рамках рассмотрения дела в отношении кредитора, заявляющего требование, могут быть истребованы сведения из налоговой инспекции о доходах (справки 2-НДФЛ, 3-НДФЛ и декларации) и открытых банковских счетах, сведения из ПФР о начислении страховых взносов, выписки по банковским счетам. При отсутствии в представленных документах подтверждения финансовой возможности кредитора предоставить должнику денежные средства суды отказывают во включении требований в реестр.
1.2. Доказывание факта заинтересованности при передаче должнику безналичных средств
Сложнее ситуация обстоит, когда создается видимость легитимности передачи средств должнику: денежные средства передаются в безналичной форме, создается видимость исполнения обязательства перед должником.
В данном случае основным вопросом является доказывание факта заинтересованности кредитора и должника. Согласно п. 3 ст. 19 ФЗ «О банкротстве», заинтересованными лицами по отношению к должнику-гражданину признаются его супруг, родственники по прямой восходящей и нисходящей линии, сестры, братья и их родственники по нисходящей линии, родители, дети, сестры и братья супруга.
При этом судебная практика отошла от формальных признаков заинтересованности сторон в сторону фактической заинтересованности сторон. В случае банкротства граждан установление фактической заинтересованности обусловлено наличием не только экономической связи, но и социальной, что существенно расширяет круг заинтересованных лиц и способов такую заинтересованность доказать.
«Формальные» и «неформальные» доказательства
Круг доказательств можно условно разделить на «формальные» и «неформальные» доказательства.
К числу формальных доказательств можно отнести сведения:
- из органов ЗАГС о наличии родства, общих детей без факта регистрации брака;
- из налоговой инспекции о факте совместного участия в одних организациях, о трудоустройстве в одних организациях;
- из банковских выписок о наличии длительных экономических связей;
- от нотариусов о выданных должником доверенностях за предыдущие периоды.
Неформальные доказательства, в свою очередь, могут быть получены не из официальных ответов государственных органов, а из общедоступных источников:
- профили в социальных сетях (совместные фото, комментарии на страницах и т.д.);
- сайты организаций (как правило, страницы «Команда», «Контакты», «О нас», «Реквизиты»), на которых могут присутствовать как кредитор, так и должник;
- ответы страховых организаций об оформленных полисах ОСАГО — в практике случались ситуации, когда должник и кредитор были допущены к управлению одним транспортным средством;
- ответы авиакомпаний о перелетах лиц одними рейсами.
Эта информация может быть получена финансовым управляющим или истребована судом при наличии соответствующего мотивированного ходатайства. Суды принимают вышеуказанные сведения в качестве доказательств и устанавливают наличие заинтересованности между должником и кредитором.
Повышенный стандарт доказывания
Как только установлена заинтересованность, в рамках обособленного спора для кредитора и должника начинает действовать повышенный стандарт доказывания.
ВС РФ неоднократно отмечал, что высокий стандарт доказывания к аффилированным лицам обусловлен тем, что группа лиц, по общему правилу, предполагает интеграцию входящих в нее звеньев не только через общую управленческую, ценовую, техническую, кадровую политику, наличие общей стратегии, но также через объединение финансовых ресурсов и капиталов. В такой ситуации стороннее лицо ограничено в сборе доказательств по вопросу, за счет средств какого конкретно лица, входящего в группу лиц, сделан тот или иной платеж, в то время как аффилированным кредиторам не составит труда раскрыть порядок экономического взаимодействия внутри группы, доказать финансовую самостоятельность того или иного субъекта группы.
Учитывая изложенное и принимая во внимание то, что должник и кредитор входили в одну группу лиц, применение для указанных лиц обычного стандарта доказывания, для которого достаточно совокупности доказательств (документов), характерных для хозяйственных операций, лежащих в основе спора, не может способствовать балансу интересов всех вовлеченных в процедуру банкротства лиц.
При применении повышенного стандарта доказывания к заинтересованным лицам становится возможным опровержение формально легитимных схем по наращиванию дружественной задолженности.
Примеры из практики
- В нашей практике встречались требования, основанные на перечислении должнику средств в безналичном порядке; кредитор подтверждал финансовую возможность данные платежи совершать. Однако при применении повышенного стандарта доказывания суд запросил банковские выписки кредитора за три года до возбуждения дела о банкротстве должника, которые показали транзитное движение средств между должником, кредитором и третьим лицом, которое также являлось заинтересованным. В результате в удовлетворении требований было отказано. При этом заинтересованность сторон была доказана с помощью социальных сетей и выданных в кредитных организациях доверенностей друг другу на распоряжение счетами.
- Должник разработал многоэтапную схему, сопряженную с выводом активов и созданием «дружественной» задолженности. Являясь руководителем организации, должник выдал себе от организации многомиллионный заем. Право требования по займу организация уступила другой подконтрольной фирме-однодневке. В дальнейшем должник перевел свой долг родственникам, которые после этого стали должниками перед фирмой-однодневкой и по договорам об отступном передали этой фирме все свои ликвидные активы в виде коммерческой недвижимости.
В итоге сложилась ситуация, в которой:
• должник (бывший руководитель) в процедуре личного банкротства, подконтрольная организация в процедуре банкротства;
• у родственников должника есть к нему многомиллионное право требования на основании договоров о принятии долга;
• денежные средства и все ликвидное имущество выведено из конкурсной массы как должника, так и подконтрольной организации.
Согласованные действия конкурсных кредиторов и арбитражных управляющих в делах о банкротстве гражданина и подконтрольной организации позволили раскрыть указанную схему и не допустить включения в реестр требований гражданина требований родственников, а в деле о банкротстве организации инициировать оспаривание передачи имущества и прав требования фирме-однодневке.
Резюмируя вопрос о злоупотреблениях при включении в реестр требований кредиторов должника-гражданина, можно сказать, что на сегодняшний день у финансового управляющего и независимых конкурсных кредиторов существует достаточно обширный и не сводящийся к формальным признакам инструментарий для проверки реальности и обоснованности требований иных кредиторов. На сегодняшний день включение необоснованных требований, при должном их анализе, крайне проблематично и создание контролируемого банкротства возможно при наличии требований только «дружественных» кредиторов, так как даже единственный независимый кредитор может опровергнуть реальность остальных требований.
В связи с этим все больше недобросовестных должников бросают свои силы не на создание контролируемых банкротств, а на сокрытие незаконно выведенных активов. Вторая группа злоупотреблений в банкротстве граждан — злоупотребления при оспаривании сделок гражданина-банкрота.
2. Вторая группа злоупотреблений: злоупотребления при оспаривании сделок гражданина-банкрота
В этом случае доказыванию подлежат два основных момента — осведомленность стороны сделки о противоправной цели совершения сделки и неплатежеспособность должника на момент совершения сделки.
2.1. Осведомленность стороны сделки о противоправной цели совершения сделки
Осведомленность стороны сделки презюмируется при наличии факта заинтересованности. Установление заинтересованности между должником и стороной сделки аналогично описанным выше способам установления заинтересованности между должником и кредитором, поэтому повторяться не будем.
Хотелось бы отдельно остановиться на случаях, когда для сокрытия активов используется несколько последовательных сделок, в результате чего имущество должника оказывается в третьих, четвертых и даже пятых руках.
Ранее суды руководствовались только правилом, предусмотренным абз. 3 п. 16 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 23 декабря 2010 г. №63 «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)»: если право на вещь, отчужденную должником по сделке, после совершения этой сделки было передано другой стороной сделки иному лицу по следующей сделке (например, по договору купли-продажи), то заявление об оспаривании первой сделки предъявляется по правилам ст. 61.8 ФЗ «О банкротстве» к другой ее стороне. Если первая сделка будет признана недействительной, должник вправе истребовать спорную вещь у ее второго приобретателя только посредством предъявления к нему виндикационного иска вне рамок дела о банкротстве по правилам ст. 301 и 302 ГК РФ.
При этом зачастую оказывалось, что все последующие сделки также совершены с заинтересованными лицами, и несмотря на несколько последующих переходов права собственности, направленных лишь на смену титульного собственника, фактический контроль за активом остался за должником.
Дальнейшая виндикация усложняла процесс пополнения конкурсной массы, затягивала сроки процедуры банкротства, увеличивала затраты на процедуру.
Эта проблема была решена ВС РФ в Определении №301-ЭС17-19678 от 19.06.2020 по делу №А11-7472/2015: первый приобретатель, формально выражая волю на получение права собственности на имущество должника путем подписания договора об отчуждении, не намеревается породить отраженные в этом договоре правовые последствия. Например, личность первого, а зачастую, и последующих приобретателей может использоваться в качестве инструмента для:
- вывода активов (сокрытия принадлежащего должнику имущества от обращения на него взыскания по требованиям кредиторов),
- создания лишь видимости широкого вовлечения имущества должника в гражданский оборот,
- иллюзии последовательного перехода права собственности на него от одного собственника к другому (оформляются притворные сделки).
А в действительности совершается одна-единственная (прикрываемая) сделка — сделка по передаче права собственности на имущество от должника к бенефициару указанной сделки по выводу активов (далее – бенефициар) — лицу, числящемуся конечным приобретателем либо вообще не названному в формально составленных договорах. Имущество после отчуждения его должником все время находится под контролем этого бенефициара, он принимает решения относительно данного имущества.
При этом наличие доверительных отношений между формальными участниками притворных сделок позволяет отсрочить юридическое закрепление прав на имущество в государственном реестре, объясняет разрыв во времени между притворными сделками и поэтому само по себе не может рассматриваться как обстоятельство, исключающее ничтожность сделок.
Таким образом, цепочкой последовательных сделок купли-продажи с разным субъектным составом может прикрываться одна сделка, направленная на прямое отчуждение должником своего имущества в пользу бенефициара. Такая прикрываемая сделка может быть признана недействительной как подозрительная на основании ст. 61.2 Закона о банкротстве.
Поскольку бенефициар является стороной прикрываемой (единственно реально совершенной) сделки, по которой имущество выбывает из владения должника, права кредиторов требовать возврата имущества в конкурсную массу подлежат защите с использованием правового механизма, установленного ст. 167 Гражданского кодекса, а не путем удовлетворения виндикационного иска. Споры о признании недействительными сделок, совершенных несостоятельными должниками в преддверии банкротства, и о применении последствий их недействительности отнесены к компетенции арбитражных судов, рассматривающих дела о банкротстве (п. 1 ст. 61.8 Закона о банкротстве).
В итоге цепочка последовательных сделок, направленных на незаконный вывод актива должника, при сохранении контроля над имуществом должником, стала признаваться единой сделкой с сохранением возможности получить имущество в конкурсную массу.
Данная позиция стала активно применяться судами, что позволило исключить такой способ сокрытия активов и злоупотребления правом, как последующая перепродажа имущества иным заинтересованным лицам.
2.2. Неплатежеспособность должника на момент совершения сделки
Вторым критерием для признания сделки недействительной является неплатежеспособность должника на момент совершения сделки.
ВС РФ в Определении Судебной коллегии по экономическим спорам от 12 марта 2019 года №305-ЭС17-11710 (4) по делу №А40-177466/2013 указывал: «Сама по себе недоказанность признаков неплатежеспособности или недостаточности имущества на момент совершения сделки (как одной из составляющих презумпции цели причинения вреда) не блокирует возможность квалификации такой сделки в качестве подозрительной. В частности, цель причинения вреда имущественным правам кредиторов может быть доказана и иным путем, в том числе на общих основаниях (статьи 9 и 65 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации)». Однако суды неуклонно продолжают исследовать неплатежеспособность должника при совершении сделки как основной порок при применении состава ст. 61.2 Закона о банкротстве, а также общих оснований ГК РФ (ст. 10, 168, 170 ГК РФ).
Данный подход к признаку неплатежеспособности вызывал сложности, когда банкротство должника-гражданина инициировалось на основании требований, вытекающих из привлечения к субсидиарной ответственности по обязательствам подконтрольного юридического лица.
Например, лицо, предвидя, а зачастую и инициируя, банкротство подконтрольной организации, выводит и собственные активы. Признаки его собственного банкротства наступают только после привлечения к субсидиарной ответственности в рамках дела о банкротстве организации, ведь требование считается наступившим со дня вступления в законную силу акта о привлечении к субсидиарной ответственности. Однако между выводом актива и привлечением к субсидиарной ответственности может пройти несколько лет. В итоге при оспаривании сделок должника-гражданина стало проблемным обосновать возникновение неплатежеспособности именно самого гражданина в момент неплатежеспособности подконтрольной организации и совершение действий по выводу активов в этот момент, так как формально требований к гражданину в то время не существовало.
Частично данная проблема была решена п. 24 «Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации №1 (2020)» (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 10.06.2020), согласно которому момент совершения лицом, контролирующим должника, правонарушения должен определяться временем совершения им деяний по доведению контролируемого лица до банкротства.
Обязательство по возмещению вреда возникает с момента его причинения (ст. 1064 ГК РФ). Датой возникновения обязательства по возмещению вреда для целей квалификации его в качестве текущего платежа признается дата причинения вреда кредитору, за который несет ответственность должник. Следовательно, для квалификации обязательства лица, контролировавшего должника-банкрота и привлеченного к субсидиарной ответственности по долгам последнего как текущего или реестрового, необходимо определить момент причинения вреда кредиторам должника-банкрота.
Закон о банкротстве предусматривает два юридических состава для привлечения к субсидиарной ответственности по обязательствам должника-банкрота: невозможность полного погашения требований кредиторов и неподачу (несвоевременную подачу) заявления должника. В связи с этим причинение субсидиарным ответчиком вреда кредиторам должника-банкрота происходит при наступлении объективных признаков составов этих правонарушений, обозначенных в статьях 61.11 и 61.12 Закона о банкротстве. Исходя из этого, время совершения правонарушения должно определяться не моментом, с которого у него возникла просрочка в передаче документов, а деяниями по доведению им общества до несостоятельности. Именно период совершения последних в соотнесении с датой возбуждения дела о банкротстве имеет определяющее значение для квалификации задолженности как реестровой или текущей.
При этом судебная коллегия указала, что обстоятельства объективного банкротства подконтрольного лица могут быть установлены в том числе по косвенным признакам — таким, например, как прекращение платежей по обязательствам и т.п.
В вышеприведенных разъяснениях ВС РФ речь идет об определении порядка учета требований, основанных на привлечении к субсидиарной ответственности в рамках банкротства контролирующего лица, как текущих или реестровых. Для такового определения важен именно момент возникновения обязательства, и ВС РФ устанавливает, что моментом является именно дата причинения вреда.
По нашему мнению, аналогичное правило должно применяться и к определению момента возникновения признаков неплатежеспособности привлеченного к субсидиарной ответственности контролирующего лица. Иной подход приводит к невозможности удовлетворения требований кредиторов, в том числе контролируемого лица, путем привлечения к субсидиарной ответственности, так как вывод активов как организации, так и контролирующего лица при намерении причинить вред имущественным правам кредиторов происходит единовременно в силу осведомленности контролирующего лица о финансовом состоянии контролируемого общества.
Однако между банкротством общества и банкротством контролирующего лица на основании требований кредиторов по субсидиарной ответственности возникает значительный временной промежуток, обусловленный длительным рассмотрением сложной категории обособленных споров о привлечении к субсидиарной ответственности. Соответственно, сделки именно привлеченного к субсидиарной ответственности контролирующего лица, при наличии осведомленности о причинении вреда кредиторам контролируемого лица, зачастую совершаются значительно раньше, чем выносится судебный акт о привлечении к субсидиарной ответственности и возбуждается дело о банкротстве привлеченного лица.
В связи с этим определение момента возникновения признаков неплатежеспособности контролирующего лица совершенно верно определять моментом совершения противоправных действий, в результате которых такое лицо привлечено к субсидиарной ответственности. Суды первых и апелляционных инстанций начинают применять указанный подход при оспаривании сделок должника-гражданина, но до ВС РФ этот вопрос, именно в контексте оспаривания сделок, еще не доходил.
В качестве вывода хочется отметить, что правоприменительная практика совершенствуется: при оспаривании сделок должника-гражданина злоупотребление правом при сокрытии активов раскрывается судами и сделки признаются недействительными с применением последствий в виде возврата имущества в конкурсную массу.
Источник: статья Сергея Гуляева, INTELLECT, в «Адвокатской газете» (№6 (335) / 2021)
Статьи экспертов юридической фирмы INTELLECT >>
Похожие материалы
