*Данный материал старше трёх лет. Вы можете уточнить у автора степень его актуальности.
УПК требует цифровой модификации
Устаревший доказательственный инструментарий снижает качество как следствия, так и защиты.
В настоящем комментарии к статье Марата Хужина «Использование "интернет-доказательств" в уголовном процессе» Анатолий Зазулин, INTELLECT, разделяет позицию коллеги о несоответствии современной теоретической концепции доказательств и производной от нее системы следственных действий новым реалиям информационного общества. Затрагивая вопросы, касающиеся доказательственного значения цифрового кода и результата его раскодировки, участия специалиста при изъятии и осмотре цифровых носителей, необходимости правового регулирования доступа к базе данных, автор подчеркивает, что отставание доказательственного права от процесса цифровой трансформации общества приводит к снижению эффективности уголовно-процессуальной системы как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе.
Информационное общество. Цифровые технологии. Мгновенный доступ к бесконечным объемам информации. Общение в режиме реального времени на огромных расстояниях. Эти явления уже давно не фантастика, а окружающая реальность. Это мир, в котором мы живем. Несмотря на это, при расследовании уголовных дел как следователи, так и адвокаты вынуждены работать с правовым инструментарием прошлого века.
Да, право как явление – вторичное по отношению к реальным общественным отношениям – всегда немного запаздывает: проходит время, прежде чем новое явление будет урегулировано правовыми нормами, т.е. право адаптируется под изменение среды. Но подобное отставание в отдельных отраслях права должно быть сведено до минимума. Одной из таких отраслей является уголовный процесс, а именно доказательственное право – ведь чем более оно современно, тем эффективнее устраняется социальное зло в виде безнаказанности виновных и подозрения невиновных.
Поэтому затронутая автором тема – очень животрепещущая и важная в настоящее время. Сбор, исследование и оценка цифровых доказательств, в том числе интернет-доказательств, – это поле битвы как ученых-теоретиков, так и практиков, где еще не выработан единый подход и где дубовый консерватизм сражается с цифровым популизмом.
Действующий УПК РФ понимает под доказательствами сведения, т.е. информацию. А интернет-доказательства по сути своей представляют собой цифровую информацию – т.е. совокупность нулей и единиц двоичного кода. Глядя на CD-диск или флэш-карту, человек не сможет сходу прочитать хранящуюся на них информацию, не воспроизведет в своем уме текст или изображение, записанные на них. Более того, он не увидит даже эти пресловутые «нолики и единицы». Именно поэтому Марат Хужин приходит к абсолютно верному выводу о том, что интернет-доказательства неосязаемы, а для их изучения и оценки нужны как специальные устройства, так и люди, обладающие навыками работы с последними.
С другой стороны, вопрос о сущности цифровых доказательств, в том числе интернет-доказательств, не так прост, как кажется. Ведь доказательственное значение имеет не только цифровой код, но и результат его раскодировки – текст, видео, картинка, доступные человеческому восприятию. И в процессе расследования и рассмотрения уголовного дела интернет-доказательства представляются участникам процесса в виде уже раскодированной цифровой информации – т.е. обычной информации, распечатанной на бумаге или транслируемой на монитор компьютера. И эти сведения уже становятся свидетельством сбыта наркотиков, убийства или вымогательства.
В других случаях цифровой код сам по себе является доказательством, когда, например, с помощью него осуществляется незаконный доступ к компьютеру (взлом), кража учетных данных пользователя в интернет-банке (фишинг) и т.д. В таких делах раскодировка цифровой информации ни к чему не приводит – код с самого начала был написан сугубо на «компьютерном языке».
В связи с этим нельзя согласиться с тезисом автора о том, что осмотр электронных устройств осуществляется следователем с обязательным участием специалиста, так как только последний обладает навыками работы с электронными доказательствами. Представляется, что в данном случае все зависит от сущности того или иного доказательства.
Так, если доказательственное значение для дела имеют отдельные файлы, представляющие собой текстовые документы или изображения, то для их осмотра на флеш-накопителе достаточно стандартных аппаратных и программных средств любого компьютера, в том числе компьютера следователя. Специальных познаний специалиста для запуска текстового редактора или pdf-файла с компьютера следователя не требуется. На практике в таких случаях составляется обычный протокол осмотра, куда заносятся отображаемые на мониторе данные, зачастую с приложением в виде распечатанных скриншотов.
В аналогичном ключе рассуждают и суды, указывая на то, что при решении вопроса об участии специалиста при изъятии и осмотре электронных цифровых носителей следует руководствоваться критериями сложности такого изъятия, а также степени риска повреждения информации при осуществлении следственного действия1. Представляется, что в настоящее время минимальный уровень цифровой грамотности следователей позволяет самостоятельно найти интересующую информацию в смартфоне при его осмотре, если дело не касается преступлений, совершенных сугубо в цифровой сфере2.
Что касается электронной переписки, то все представленные автором случаи касаются фиксации электронной переписки после получения цифровых устройств, с помощью которых она осуществлялась. На практике же очень часто встречаются ситуации, когда существует обоснованное предположение о наличии электронной переписки, но обнаружить устройство, с которого она велась, не удается. В таких случаях бессильной оказывается ч. 7 ст. 185 УПК РФ, так как она предполагает визит следователя в отделение почтовой связи и изъятие, например, из конверта, письма или бандероли какого-либо материального носителя информации (документа или иного предмета). Электронно-почтовое отправление же представляет собой только информацию, без конверта или любого другого строго материального оформления.
Особый интерес для адвоката и следователя могут представлять базы данных. В данном случае я солидарен с автором в мнении о необходимости дополнительного регулирования получения и оценки доказательств подобного рода. Между тем, стоит отметить проблему получения доказательственной информации из удаленных облачных хранилищ и баз данных, серверы которых находятся на территории иностранных государств. Удаленный доступ к таким хранилищам, в том числе в ходе обыска, осмотра или экспертного исследования, может быть расценен как нарушение национального суверенитета соответствующей страны и вторжение в ее информационное пространство. Это может повлечь за собой недопустимость полученного таким образом доказательства3.
Однако в целом нельзя не согласиться с автором статьи в том, что современная теоретическая концепция доказательств и производная от нее система следственных действий не соответствуют новым реалиям информационного общества, в том числе появлению международных телекоммуникационных сетей и средств мгновенного обмена сообщениями или удаленного доступа к информации. Это несоответствие нельзя игнорировать, так как оно приводит к снижению эффективности уголовно-процессуальной системы как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе. Созрела острая необходимость разработки средств фиксации электронной переписки, онлайн-обыска, доступа к облачным хранилищам как адвокатами, так и следователями.
Источник: «Адвокатская газета» (№20 (325)/2020)
Статьи экспертов юридической фирмы INTELLECT >>
[1] Апелляционное определение Свердловского областного суда от 08.08.2016 по делу №22-6494/2016; апелляционный приговор Свердловского областного суда от 15.06.2016 по делу №22-4973/2016; апелляционное постановление Приморского краевого суда от 04.08.2015 по делу №22-4519/2015; апелляционное постановление Московского городского суда от 07.10.2013 по делу №10-9861.
[2] Т.е. так называемых «истинных цифровых преступлений» – преступлений, совершение которых невозможно вне цифровой среды (например, незаконный доступ к компьютерной информации или мошенничество с использованием электронных средств платежа). Истинные цифровые преступления следует отличать от преступлений, совершенных с помощью цифровых средств. Последние представляют собой традиционные преступления, совершенные с помощью электронных устройств.
[3] Бродовски Д., Ян М. Цифровые доказательства в немецком уголовном процессе на стадиях предварительного расследования, рассмотрения дела по существу и ревизии // Российское право: образование, практика, наука. 2020. №3. С. 8.
Похожие материалы
_80_80.jpg)
