Процессуальные гримасы косвенных исков
Как быть суду в ситуации, когда процессуальный истец – участник корпорации, предъявивший иск о взыскании убытков в пользу корпорации, умер.
Как известно, участники корпорации вправе оспаривать сделки, совершенные их организацией, и требовать возмещения убытков, причиненных этой организации контролирующими ее лицами, действуя от имени организации как ее представители.
На представительский статус участников в процессе прямо указывают абз. 5 и 6 п. 1 ст. 65.2 ГК РФ, причем в отличие от ст. 53, где в отношении руководителя прямую ссылку на ст. 182 ГК о представительстве довольно быстро убрали, в ст. 65.2 такая ссылка в скобках сохранилась до сих пор.
Сообразно этому Пленум ВС РФ, когда давал свои комментарии к изменениям в ГК в Постановлении от 23.06.2015 №25, указал, что участник корпорации в процессе является представителем, а истцом выступает сама организация. Так, в п. 32 этого постановления была сформулирована процессуальная конструкция косвенных исков, полностью противоречащая ранее существовавшей практике, согласно которой участник корпорации выступал истцом, а сама корпорация выступала в других статусах, причем порой – например, когда речь шла об оспаривании сделок, – в роли ответчика по иску.
Уже тогда было отмечено, что представительство участника корпорации в процессуальных отношениях весьма сильно отличается от обычного представительства. В таких делах может быть много представителей, причем с разными интересами, в случае проигрыша дела судебные расходы взыскиваются с самого представителя, а не с представляемого им лица, что было необычно до аномальности, и т.п.
Как представляется, правильнее было бы использовать иную процессуальную конструкцию – конструкцию процессуального истца, которая давно и хорошо известна нашему процессуальному праву. Он – истец этот – в отличие от представителя все-таки является участником процесса, самостоятельным субъектом. Это сняло бы многие вопросы и приблизило бы процедуру рассмотрения корпоративных исков означенного рода к процедуре рассмотрения аналогичных исков в рамках дел о банкротстве. Кстати, и суды это чувствуют, нередко называя представителей истца в исках по оспариванию сделок и о взыскании убытков в пользу корпорации процессуальными истцами, а подлинных истцов – истцами материальными.
Вот и я столкнулся в процессе с вопросом, который вообще неразрешим в представительской парадигме: в том деле, где я участвую в качестве подлинного представителя, процессуальный истец – участник корпорации – предъявил иск о взыскании убытков в пользу корпорации. А потом умер.
Как в этой ситуации надлежит поступать суду? По всей логике вещей необходимо приостанавливать производство по делу по правилам п. 3 ч. 1 ст. 143 АПК РФ.
Однако если читать текст нормы буквально, то мы увидим, что производство по делу приостанавливается в случае «смерти гражданина, являющегося стороной в деле или третьим лицом, заявляющим самостоятельные требования относительно предмета спора, если спорное правоотношение допускает правопреемство». То есть приостановление производства возможно в случае смерти даже не любого лица, участвующего в деле, а именно имеющего собственный интерес – истца, ответчика или «истца в чужом процессе», т.е. третьего лица с самостоятельными требованиями. Приостановление производства по делу в случае смерти даже третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, не предусмотрено.
При этом логика приостановления более чем понятна: лицо, участвующее в деле, должно иметь возможность реализовывать свои процессуальные права, представлять доказательства и позицию по делу. Но, будучи мертвым, он, очевидно, делать этого не может. А его будущие наследники, на которых скажутся последствия решения по делу, до вступления в наследство не имеют возможности занять его позицию в процессе в порядке процессуального правопреемства.
Кстати, не думаю, что возможно привлечение их к процессу в ином процессуальном статусе: выступление в самостоятельной роли – без процессуального правопреемства – могло бы нарушить интересы иных участников процесса, в частности, позволить такому новичку в процессе избежать последствий тех процессуальных ошибок, которые были допущены его де-факто правопредшественником.
Однако уж если даже смерть третьего лица, не заявляющего самостоятельных требований относительно предмета спора, не дает основания для приостановления производства, то уж смерть представителя-то тем более не должна влечь таких последствий.
Но ведь в действительности-то он никакой не представитель, а процессуальный истец! И вся логика процесса требует приостановления производства по делу в случае его смерти, но формально суд может сделать это разве что по аналогии.
Возможность же аналогии в публичном праве, а ведь процессуальное право – право публичное, хотя и со своей спецификой, обусловленной влиянием на него спецификой той материи, споры о которой рассматриваются в этом процессе, – это отдельный большой вопрос.
...Судье потребовалось примерно 20 секунд для того, чтобы приостановить производство по делу в связи со смертью представителя / процессуального истца. Будучи представителем ответчика (живого и здорового), я не просто поддержал ходатайство представителя истца – я заявил его самостоятельно, ведь полномочия представителя истца прекратились.
Источник: заметка Александра Латыева, INTELLECT, в блоге на сайте Zakon.ru
Статьи экспертов юридической фирмы INTELLECT >>