print

*Данный материал старше трёх лет. Вы можете уточнить у автора степень его актуальности.

Неопределенность объекта исключительных прав

Исследование проблемы неопределенности объекта исключительного права с т.з. использования разных объектов интеллектуальной собственности.

Подвергая сомнению позитивное содержание исключительного права, Максим Лабзин, партнер Группы правовых компаний ИНТЕЛЛЕКТ-С, обращает внимание на то, что оно подчиняет себе не один конкретный объект, а заранее неопределенный круг объектов.

Суть любого права состоит в единстве возможностей, которые предоставляются его обладателю (так называемое идейное содержание права), и правового механизма их обеспечения, который тем или иным образом гарантирует соответствующее поведение обязанных лиц. Если в первом элементе содержится ответ на вопрос, на какое поведение может рассчитывать правообладатель (свое собственное и/или третьих лиц), то второй элемент образуют те приемы законодателя, которые обеспечивают это поведение.

Самыми типичными законодательными приемами такого рода являются права и обязанности, варианты их распределения между сторонами и ответственность за нарушения обязанностей. Если, например, законодатель решает наделить одно лицо той или иной возможностью собственного поведения (например, извлечение пользы от вещи), то в качестве приема, который обеспечит ему такое поведение, он наверняка выберет обязанность другого лица не мешать ему, не создавать препятствий. А если законодатель посчитает необходимым принудить одно лицо к соответствующему поведению (например, вернуть долг), то наверняка наделит другое лицо (кредитора) правом этот долг получить [1], а также возложит на должника ответственность за нарушение обязанности.

Как мы видим, оба элемента, составляющие суть права (идейное содержание и механизм обеспечения), взаимно влияют друг на друга. Иногда даже не вполне ясно, какое поведение является основной целью правового регулирования, а какое его лишь обеспечивает. Но ответ на этот вопрос искать нужно, поскольку именно от него зависит наиболее эффективный механизм правового регулирования. И в этом поиске нам помогает анализ сущности того самого блага, которое является объектом отношений сторон, удовлетворяющих с его помощью те или иные свои интересы.

Здесь уместно отметить, что законодатель не вполне свободен в том, как суть права будет выражена в законе. Имеется в виду, что закон имеет некую свою внутреннюю логику, заранее заданную самой жизнью, правовыми принципами и уже заложенным в нем нормативным материалом. Законодатель, конечно, может выбрать любые приемы обеспечения поведения сторон правоотношения, но неудачное решение этого вопроса немедленно обернется проблемами в применении закона из-за его противоречивости, пробельности, несправедливости. К сожалению, мы наблюдаем это и в праве интеллектуальной собственности, где выбранный законодателем механизм обеспечения возможности правообладателя быть единственным пользователем объекта через исключительное право на его использование, не адекватен нематериальной природе этого объекта и неограниченным физическим возможностям всех третьих лиц использовать его с теми или иными изменениями.

Как известно, любые объекты интеллектуальной собственности являются нематериальными (идеальными) объектами, которые в подавляющем большинстве представляют собой порождения человеческого разума. В силу такой нематериальной природы физический контроль над ними невозможен. Иногда можно сохранить их в тайне. Но законодатель обязан защищать права и на открыто используемые объекты, которые легко могут быть заимствованы третьими лицами. Этого требует от него принцип недопустимости использования результатов чужого труда без предоставления эквивалента.

В силу физической незащищенности объекта интеллектуальной собственности автор, инвестор или иное лицо, которое имеет законные интересы, в подавляющем большинстве случаев не может не только контролировать использование этого объекта как такового, но и внесение в него разнообразных изменений, а также использование его с такими изменениями. Причем изменения могут быть крайне незначительными. Поэтому предоставлять защиту от такого поведения необходимо.

В отношении многих объектов интеллектуальной собственности возможны и случайные совпадения полностью или в существенных их частях, иногда случающиеся при самостоятельной деятельности разных их создателей независимо друг от друга. Но наделение каждого из них неограниченным правом невозможно, поскольку в таком случае никто из них не сможет удовлетворить свой законный интерес [2]. Напомним, что принадлежность объекта интеллектуальной собственности надлежащему лицу, удовлетворение его интересов и участие этого объекта в гражданском обороте обеспечивается, по общему правилу, именно исключительным правом, которое исключает иных несанкционированных пользователей. Соответственно, в качестве правообладателя требуется определить только одного и, как правило, первого.

Рассмотрим выработанные законодателем приемы защиты конкретных объектов интеллектуальной собственности от внесения в них несанкционированных изменений и использования с такими изменениями.

Произведения творчества

Закон защищает произведения творчества от несанкционированной переработки, включения их в сборники и иные составные произведения, а также от внесения в них иных изменений. Причем любых, а не только порочащих честь, достоинство или деловую репутацию автора.

Поскольку предметом нашего исследования является именно исключительное право, то ст.1266 ГК РФ, которая защищает личное неимущественное право автора на неприкосновенность произведения, могла бы остаться вне поля нашего зрения. Обратим только внимание на то, что второй абзац п.1 этой статьи наделяет обладателя исключительного права полномочием разрешать после смерти автора внесение в произведение изменений, сокращений или дополнений при условии, что этим не искажается замысел автора, не нарушается целостность восприятия произведения и это не противоречит воле автора, определенно выраженной им в письменной форме.

В силу же подпункта 9) п.2 ст.1270 ГК РФ правообладатель наделяется исключительным полномочием на переработку произведения, под которой, если принять во внимание подпункт 1) п.2 ст.1259 и ст.1260 ГК РФ, понимается создание в процессе творческой деятельности производного произведения. Такое произведение является отдельным, самостоятельным объектом авторского права (п.4 ст.1260 ГК РФ), но при этом испытывает на себе действие исключительного права на оригинальное произведение. Тот же правовой режим имеют и составные произведения, если в них включено хотя бы одно чужое охраняемое произведение. Так, п.3 ст.1260 ГК РФ устанавливает, что автор производного или составного произведения (а равно и иной правообладатель - прим. авт.) осуществляет свои авторские права при условии соблюдения прав авторов (а равно и иных правообладателей - прим. авт.) произведений, использованных для создания производного или составного произведения.

В силу применения слишком общего термина «осуществление прав» и отсутствия указаний на конкретные способы такого осуществления, правовое регулирование отношений по поводу производных и составных произведений в настоящее время недостаточно. Очевидно лишь то, что никто не вправе использовать производное или составное произведение без согласия обладателя исключительного права на произведение, которое как бы находится внутри него. Однако не вполне ясно: вправе ли автор несанкционированной переработки или автор составного произведения без согласия правообладателя на исходное произведение распоряжаться правом на свой объект или защищать свои права от нарушения? Например, запрещать другим лицам использовать такой результат своего творческого труда.

Этот вопрос и подлежит уяснению в ходе исследования сущности исключительного права. А пока мы можем констатировать: исключительное право на произведение как бы включает в свой предмет (в свою сферу действия) все составные произведения третьих лиц, в которые это произведение включено, и все производные произведения, которые были созданы в результате переработки этого произведения с сохранением его охраняемых элементов.

Но этот тезис не должен пониматься в том смысле, что все права на составные произведения и на результаты несанкционированной переработки принадлежат правообладателю исходного произведения. Это было бы присвоением результатов чужого труда, и закон не может толковаться таким образом. Например, правообладатель исходного произведения тоже не вправе без разрешения использовать результат чужой переработки или составительства, даже если их создание не было разрешено им. Как сказал английский судья Гольф, «право автора исходного произведения препятствовать неразрешенному им обнародованию произведения производного не вызывает возражений, однако представление, будто бы он вправе присваивать результаты труда другого лица, независимо от того, насколько значителен был этот труд, насколько добросовестно было это лицо, находится в явном противоречии с понятием справедливости и здравого смысла» [3].

Но права на производное или составное произведение в той или иной степени, безусловно, ограничены правами на произведение. По крайней мере, без соответствующей сделки с правообладателем исходного произведения нельзя использовать производное или составное произведение. Следует также подчеркнуть, что исключительное право на произведение подчинит себе в указанном выше смысле права на все производные и составные произведения, которые будут созданы. А значит, эти объекты, которые будут подчинены действию исключительного права, заранее неизвестны и непредсказуемы.

Смежные права

Закону неизвестны понятия производных или составных объектов смежных прав, а также проблема несанкционированного их изменения и искажения. Вместе с тем, большинство объектов смежных прав в части воздействия на них чужих исключительных прав имеют, по своей сути, правовой режим производных произведений. Так, исполнители осуществляют свои права с соблюдением прав авторов исполняемых произведений (п.2 ст.1315 ГК РФ), изготовители фонограмм - с соблюдением прав авторов произведений и прав исполнителей (п.2 ст.1323 ГК РФ), организации эфирного и кабельного вещания - с соблюдением прав авторов произведений, прав исполнителей, а в соответствующих случаях - обладателей прав на фонограмму и прав других организаций эфирного и кабельного вещания (п.5 ст.1320 ГК РФ). Поэтому к объектам смежных прав применимы все соображения, которые высказаны выше относительно производных произведений. В том числе следует констатировать, что исключительное право на произведение, а также исключительное право на такие объекты смежных прав, как исполнения и фонограммы, подчиняют себе (включает в свой предмет) неопределенный и непредсказуемый перечень чужих объектов смежных прав.

Объекты патентного права

Так называемый зависимый объект патентного права - это аналог производного произведения в части воздействия чужих исключительных прав. Таким объектом является изобретение, полезная модель или промышленный образец, который, помимо иных присущих ему признаков, содержит также и ту совокупность признаков, при наличии которой считается использованным другое охраняемое изобретение, полезная модель или промышленный образец (третий абзац п.3 ст.1358 ГК РФ). Поэтому при использовании зависимого объекта патентного права происходит также использование другого объекта, как бы находящегося внутри первого. Обычно такие изобретения, полезные модели и промышленные образцы, зависимые от другого объекта патентного права, появляются в ходе целенаправленного усовершенствования последнего путем добавления новых конструктивных элементов (в продукт), новых операций (в способ), новых внешних черт (во внешний вид изделия). Но часто бывает, что такие объекты появляются случайно. Например, когда сначала чужой объект был повторен в ходе своих собственных разработок, а затем усовершенствован. В любом случае, такие объекты представляют собой самостоятельные результаты умственной деятельности и при соблюдении общих условий патентоспособности, установленных законом для всех объектов патентного права, подлежат правовой охране после выдачи патента.

ГК РФ пока не содержит ясно выраженного правила о том, что патентообладатель в отношении зависимого объекта патентного права может осуществлять свои собственные права на него только с соблюдением прав патентообладателя на основополагающий охраняемый объект. Однако такая норма в отношениях патентообладателей основополагающего и зависимого объектов с очевидностью вытекает из ст.1358 ГК РФ. А именно: патентообладатель зависимого объекта вправе использовать его только после заключения лицензионного договора с патентообладателем основополагающего объекта.

Подтверждает этот вывод и п.2 ст.1362 ГК РФ. В ней говорится о возможности патентообладателя, который не может использовать свое охраняемое изобретение или полезную модель, не нарушая при этом прав обладателя первого патента, преодолеть отказ этого обладателя, заключить с ним лицензионный договор на условиях, соответствующих установившейся практике. Такой отказ может быть преодолен путем обращения в суд с требованием предоставить принудительную неисключительную лицензию на использование на территории России изобретения или полезной модели обладателя первого патента.

Изобретение, полезная модель также считаются использованными, если в продукте или способе содержится не каждый признак, а отличающиеся признаки, но при этом отличающийся признак является: а) эквивалентным; б) известным в качестве эквивалентного в данной области техники до совершения действий по использованию изобретения или полезной модели, определенных в п.2 ст.1358 ГК РФ.

Похожее правило действует и для промышленного образца: промышленный образец считается использованным в изделии, если оно содержит, пусть и не каждый, но все существенные его признаки. Правда, следует заметить, что в настоящее время определенности относительно того, какие признаки промышленного образца считать существенными, гораздо больше, чем относительно того, какие признаки изобретения и полезной модели являются эквивалентными, поскольку все существенные признаки промышленного образца отражены в патенте [4].

Необходимо признать: решение с признаками, которые эквивалентны признакам чужого охраняемого решения, представляет собой некое иное решение по сравнению с изначальным. Пусть это отличие и незначительно, пусть оно не дает патентоспособность изобретению, но оно вполне может быть результатом умственной деятельности. Более того, оно иногда является патентоспособным в качестве полезной модели, если речь идет об эквивалентных признаках устройства.

Таким образом, мы видим, что и исключительное право на запатентованный объект подчиняет себе (включает в свой предмет) неопределенный и непредсказуемый заранее перечень технических и художественно-конструкторских решений, в которых имеются новые добавленные признаки или незначительно отличающиеся признаки (эквивалентные, несущественные). При этом часть этих решений может быть запатентована другим лицом с возникновением у него своих собственных прав, которые при этом будут испытывать влияние прав патентообладателя в отношении исходного объекта.

Средства индивидуализации

В соответствии с п.3 ст.1484 ГК РФ, никто не вправе использовать без разрешения правообладателя сходные с его товарным знаком обозначения в отношении товаров, для индивидуализации которых товарный знак зарегистрирован, или однородных товаров, если в результате такого использования возникнет вероятность смешения. В силу п.6 ст.1483 ГК РФ третьему лицу не может быть предоставлена правовая охрана на такие обозначения, если правообладатель сходного товарного знака не даст своего согласия.

Не допускается использование в отношении аналогичных видов деятельности и фирменных наименований, тождественных или сходных до степени смешения с фирменным наименованием другого лица, право на которое возникло ранее (п.3 ст.1474 ГК РФ), а также тождественных и сходных до степени смешения коммерческих обозначений (п.2 ст.1540 ГК РФ).

То есть исключительное право на средства индивидуализации, как и право на другие объекты интеллектуальной собственности, тоже подчиняет себе заранее неопределенный круг сходных обозначений третьих лиц в том смысле, что влечет запрет на их несанкционированное использование.

Однако остается неясным вопрос: возникает ли у третьего лица некое свое собственное исключительное право на применяемое в той же сфере экономической деятельности сходное средство индивидуализации? Более или менее очевидный и отрицательный ответ можно дать только применительно к товарным знакам. Если нет согласия первого правообладателя, то никакого права на сходное обозначение у третьего лица не возникнет, а если такое согласие дано и сходному товарному знаку была предоставлена правовая охрана, то исключительное право на него становится полностью самостоятельным, а зависимость утрачивается. Такое согласие первого правообладателя как бы выводит сходный знак из сферы действия его исключительного права. Это следует рассматривать как допускаемый законом частичный отказ от своего гражданского права (п.2 ст.9 ГК РФ).

Что касается фирменных наименований и коммерческих обозначений, то мне бы хотелось ограничиться моделированием ситуации и постановкой вопросов, потому что в рамках настоящей статьи ответ на них не является принципиально важным. Допустим, есть фирменное наименование, право на которое нарушается путем использования другим лицом в той же сфере деятельности своего сходного до степени смешения фирменного наименования. Однако первая фирма по каким-то причинам свое право не защищает, иск не предъявляет. Вторая фирма, в свою очередь, столкнулась с использованием третьим лицом - конкурентом - сходного фирменного наименования. Может ли вторая фирма защищать свое фирменное наименование? И должно ли быть пересмотрено решение суда об удовлетворении ее иска, если спустя некоторое время она сама будет признана нарушителем по иску первой фирмы?

Оставляя пока эти вопросы, обобщим наши наблюдения относительно объекта исключительного права.

Исключительное право на объект интеллектуальной собственности включает в сферу своего воздействия (подчиняет себе) не только данный конкретный объект, но и неопределенный, неограниченный перечень сходных объектов. Некоторые из них могут объективно существовать к моменту возникновения исключительного права и быть известны правообладателю, а некоторые могут быть созданы в будущем. При этом сходные объекты подпадают под действие исключительного права правообладателя на изначальный объект лишь в части невозможности их использования третьими лицами, но не могут использоваться этим правообладателем.

В вещных правах или в обязательствах мы не увидим ничего подобного. И это - важнейшая особенность исключительных прав, которая вытекает из самой нематериальной сути объектов исключительных прав и беззащитного положения правообладателей в части невозможности физического контроля над своим объектом. Данная особенность уже отмечалась в научных исследованиях. Так, А.А. Пиленко писал: «В области идей закон закрепляет за человеком гораздо больше, чем на сколько он, в сущности, претендует: и делает это закон из боязни, как бы иначе субъект не остался вовсе без защиты. Всякое авторское право покрывает целый genus. Право же собственности всегда безусловно и необходимо имеет объектом конкретные вещи» [5].

Затронул проблему неопределенности объекта правовой охраны и С.А. Бабкин, но только применительно к товарным знакам [6]. Ознакомление с его размышлениями на этот счет оставляет впечатление безрезультатности совершенной исследователем попытки ответить на вопрос: в какой связи находятся сходные обозначения и исключительное право на товарный знак? В итоге все завершилось простым признанием автором того, что удачной является использованная в законе конструкция, согласно которой право на использование конкретного товарного знака обеспечивается запретом на использование как товарного знака, так и сходных до степени смешения обозначений. Интересна, пожалуй, лишь та высказанная автором мысль, что на самом деле законодательство о товарных знаках защищает не сами обозначения, а ассоциации с товарами лица.

Со своей стороны отметим, что эти ассоциации, вероятно, следовало бы рассматривать как защищаемый законом интерес, но не как объект субъективного гражданского права. А если мы учтем, что право на другие объекты интеллектуальной собственности, которые никак не связаны с ассоциациями, тоже покрывает сходные с ними объекты, то такое объяснение и вовсе становится неудовлетворительным. Бесспорным остается лишь то, что запрет на использование или, точнее, пассивная обязанность третьих лиц не использовать объект покрывает не только имеющийся у правообладателя, но и многие другие объекты.

При этом в части этих других, сходных, объектов интерес правообладателя обеспечивается только возложением на третьих лиц такой пассивной обязанности. Исключительное право на использование, как оно сегодня названо в законодательстве, этот интерес ни в коей мере не могло бы обеспечить. И если бы мы ориентировались на этот ошибочно признаваемый позитивный его аспект и предоставляли бы правообладателю право только на конкретный его объект (а только его он и может использовать!), то практически полностью лишили бы его защиты. В таком случае исключительное право на использование данного конкретного объекта могло быть в полной мере защищено, но от этого не было бы совершенно никакого толку, так как третьи лица использовали бы такой же по сути объект с совсем небольшими изменениями.

Важнейшая роль этой пассивной обязанности, широкая сфера ее действия за пределами одного конкретного объекта правообладателя с очевидностью свидетельствует, что именно она является главной в механизме охраны интеллектуальной собственности. Именно она обеспечивает положение правообладателя в качестве единственного пользователя объекта не формально, а по существу и, как результат, реально защищает его интересы. Употребление для характеристики исключительного права позитивного полномочия «использование» искажает механизм правового обеспечения интересов правообладателя и отдаляет нас от понимания действительной сути этого права.

Роль пассивной обязанности третьих лиц не использовать сходные объекты настолько велика, что ставит следующий вопрос: а не следует ли определять объект исключительного права по этой обязанности, объединив все сходные объекты в некий один абстрактный объект права? При таком подходе объектом исключительного права становится объект названной обязанности, что, на первый взгляд, кажется вполне логичным. Тем более, если учесть приходящуюся на эту обязанность функциональную нагрузку.

Наиболее последователен в этом отношении был А.А. Пиленко. Он, как известно, считал, что исключительное право есть не что иное, как запрет на использование, монополия, а его объектом, соответственно, является некая абстракция, род, «genus»: «Всякий изобретатель делает конкретное изобретение. Защищается же за ним не это конкретное изобретение, а искусственно сделанная абстракция. И я прошу понимать это положение в глубоком смысле: я не хочу сказать, что за изобретателем закрепляются и решение, и все эквиваленты; тогда бы можно было аргументировать, что закон как бы фингирует изобретателя предполагавшим данное и все аналогичные конкретные решения. Указанный тезис должен быть понимаем глубже: патентное право закрепляет за изобретателем целый genus, т.е. все конкретные изобретения данного вида, кем бы они ни были сделаны» [7].

В этом же направлении, как видно, мыслил и С.А. Бабкин, но он ошибочно, на наш взгляд, назвал объектом охраны не сам товарный знак, а ассоциации с товарами.

Обособление, определение конкретного объекта интеллектуальной собственности действительно необходимо. В.А. Дозорцев писал: «Итак, первая задача исключительных прав - обеспечить обособление объекта как условие товарного оборота. Эта задача не стоит перед правом собственности, для материальных вещей достаточны их натуральные свойства, ограниченность в пространстве. На исключительные права ложатся дополнительные функции» [8]. При этом он считал, что результаты творчества, в которых охраняется форма выражения мыслей и чувств автора (например, объекты авторского права) автоматически обособлены друг от друга в силу их уникальности. А для охраны содержательных результатов (например, объектов патентного права) необходимо формализовать самые существенные их признаки, которые как раз и закрепляются в патентах.

Как видим, при определении объекта исключительного права уход от конкретного имеющегося у правообладателя объекта в сторону большей или меньшей абстракции признается возможным. Для объектов патентного права это вообще является общим правилом. Например, давно замечено, что реальное изобретение автора - это одно, а объект патентной охраны по независимому пункту формулы - это зачастую несколько другое. Вместе с тем такое абстрагированное определение объекта через сферу действия пассивной обязанности третьих лиц влечет немало неудобных и необычных следствий.

Так, нам пришлось бы считать, что объектами субъективного права правообладателя являются все те зависимые объекты третьих лиц, которые он сам не вправе использовать. Они, как мы установили, действительно попадают в сферу действия его права, но лишь в части невозможности их использования третьими лицами. Также, например, нам пришлось бы признать, что составной объект интеллектуальной собственности является объектом исключительного права того лица, чей объект был туда включен, уже в силу самого факта такого включения. Причем таких лиц может быть несколько.

Наконец, такое определение объекта охраны, осуществляемое еще до появления конкретных зависимых объектов, страдает излишней абстрактностью. Мы можем, конечно, сказать, что объект исключительного права правообладателя товарного знака - все товарные знаки, которые в силу соответствующей степени сходства влекут угрозу смешения на рынке. Однако до разработки конкретного обозначения нет конкретного объекта, по поводу которого стороны могут определять свои отношения и поведение.

В связи с этим, чтобы избежать излишне категорических и преждевременных выводов, предлагается на данном этапе констатировать лишь то, что имеющееся подчинение исключительному праву сходных (в том числе производных) объектов, которое играет ключевую роль в механизме защиты интересов правообладателя, не позволяет характеризовать суть этого права через категорию «использование», поскольку оно правовую связь с этими объектами не отражает.

Статья опубликована в журнале «Патенты и лицензии», 5/2012, стр. 17-24

[1] Цивилистике известны и иные приемы обеспечения тех или иных возможностей обладателя права. Например, состояние связанности одного лица волей другого. Так происходит при ожидании наследниками второй очереди решения о вступлении в наследство наследниками первой очереди и в других случаях.

[2] Подробнее см.: Лабзин М.В. Принадлежность исключительного права на один и тот же объект разным лицам//Патенты и лицензии. 2008. № 1. С. 15.

[3] Цит по: Бентли Л., Шерман Б. Право интеллектуальной собственности: Авторское право. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 196.

[4] Впрочем, за эту определенность заявитель иногда платит немалую цену. Ведь зачастую в вопросах формулировок признаков и их числа его принуждают под угрозой отказа в выдаче патента идти на поводу экспертизы Роспатента, которая не склонна пропускать излишне абстрактные формулировки или слишком сокращать число признаков.

[5] Пиленко А.А. Право изобретателя. М.: Статут, 2001. С. 649.

[6] Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики/Под общ. ред. В.А.Белова. М.: Юрайт-Издат, 2007. С. 590-593.

[7] Пиленко А.А. Там же.

[8] Дозорцев В.А. Интеллектуальные права: Понятие. Система. Задачи кодификации: Сборник статей. М.:Статут, 2005. С. 114.

авторское право, интеллектуальная собственность, международные товарные знаки, международный патент, патенты, программное обеспечение, споры по интеллектуальной собственности, товарные знаки, франчайзинг

Похожие материалы

Юридические услуги, разрешение споров, патентные услуги, регистрация товарных знаков, помощь адвокатаюридическое сопровождение банкротства, услуги арбитражного управляющего, регистрационные услуги для бизнеса


Екатеринбург
+7 (343) 236-62-67

Москва
+7 (495) 668-07-31

Нижний Новгород
+7 (831) 429-01-27

Новосибирск
+7 (383) 202-21-91

Пермь
+7 (342) 270-01-68

Санкт-Петербург
+7 (812) 309-18-49

Челябинск
+7 (351) 202-13-40


Политика информационной безопасности