*Данный материал старше трёх лет. Вы можете уточнить у автора степень его актуальности.
Нарушение прав и законных интересов заявителя
Заметка Александра Латыева, ИНТЕЛЛЕКТ-С, в блоге на портале Zakon.Ru.
Так сложилось, что материальные основания для признания в судебном порядке незаконными действий и бездействия, ненормативных актов и вообще всяких результатов деятельности (далее – действия) органов публичной власти либо должностных лиц (далее – органы власти) у нас в стране сосредоточены в процессуальном, а не материально-правовом законодательстве.
Наиболее лаконично и точно, на мой вкус, они выражены в ч.2 ст.201 АПК РФ и включают в себя два обязательных элемента:
- нарушение этими действиями норм права,
- нарушение этими действиями прав и законных интересов заявителя.
В принципе, нечто аналогичное, но в более развернутом виде, мы видим в ч.9 ст.226 КАС РФ, п.3 которой раскрывает нарушение оспариваемыми действиями норм объективного права, а п.1 также говорит о нарушении прав, свобод, законных интересов административного истца.
Раньше аналогичные правила содержались п.1 ч.2 ст.227 ГПК РФ, а еще раньше их можно было вывести из системы ст.239.2 и 239.7 старого ГПК РСФСР и ст.2 и 7 Закона РФ "Об обжаловании в суд действий и решений, нарушающих права и свободы граждан".
С несоответствием оспариваемых действий закону все более или менее понятно (насколько вообще может быть что-то понятно в российской юриспруденции), а вот со вторым условием...
В сущности, если мы признаем, что и административное право реализуется в правоотношениях, то в таком случае практически всегда нарушение органом власти требований нормативных актов должно выступать как нарушение субъективного административного права другого участника соответствующего административного отношения.
При таком подходе единственной функцией второго условия признания незаконными действий органов власти выступит недопущение обращения в суд за защитой чужих интересов. Только если бы в суд обратилось лицо, не участвующее в спорном административном отношении, суд мог бы констатировать, что да, нарушение требований норм права имело место, но не было нарушения прав заявителя. Если же в суд обращается сам участник административного отношения, то констатация наличия первого обстоятельства с неизбежностью должна влечь за собой и признание нарушенными субъективных прав заявителя – как минимум, административных.
Именно такой подход – по моему глубокому убеждению – является единственно верным.
Однако, судя по всему, наши суды исходят из совершенно другого понимания нарушения прав и законных интересов заявителя. Они постоянно требуют показать, какие иные, находящиеся за пределами спорного административного правоотношения, права или интересы заявителя нарушены, и отказывают в удовлетворении требований даже при установлении неправомерности действий органов власти, если таковые не будут названы.
Как представляется, такой подход категорически противоречит и тексту закона, и самой идее судебного оспаривания административных актов.
При этом я сильно сомневаюсь, что это требование – показать нарушение каких-то еще иных прав и законных интересов – основано, например, на административно-правовых теориях о реализации административного права вне правоотношений. (Вообще, можно заметить, что административное право намного лучше описывается через теорию правоотношения, чем многие права гражданские.) Здесь, скорее, проявляется процветающее в наших судах стремление во что бы то ни стало оправдать власть, а если за ней и будут замечены нарушения – сделать вид, что это не так уж и важно.
Я бы еще понял такое разделение, если бы этот вопрос возникал при рассмотрении вопроса о принятии мер по устранению нарушения, но нет – суды обсуждают его и при простой констатации нарушения. Как будто действия органа власти, если они не нарушают ничего, кроме самого административного права заявителя, становятся вдруг от этого правильными.
Источник: Zakon.Ru
Похожие материалы
